Рысюхин, помните свои шестнадцать? - Котус

чтобы стронуть гружёный состав с места, а не буксовать перед ним, полируя рельсы свободно проворачивающимися колёсами. Меня уверяли, что именно для тяги на сцепке играет якобы критическую роль то, чтобы было, условно говоря, четыре тысячи одним мотором, а не четыре штуки по тысяче. Я не понял толком, в чём там разница, а потому не поверил, но осознал, что и тут — тупик. Не технический, психологический, всё в том же стиле «кто-то не из нашего ведомства нам лишнюю работу нашёл».

Дед уверяет, что всё дело во владельцах паровозных заводов, которые хотят сохранить как можно более унифицированное производство для получения максимальной прибыли. Ага, очередная теория заговора, всё, как мы любим. Ну, или трезвое понимание сути экономических процессов. Реальных, а не по учебнику, написанному теми специалистами-теоретиками, которые считают реальный мир лишь частным случаем, которым с лёгкостью пренебрегают для академической чистоты картины.

В гостинице я задержался буквально на часа полтора: принять ванну и дождаться мундир из чистки, во время ожидания пообедав в номере. Как-никак, уже вторые сутки пошли с того момента, как я в последний раз мог нормально привести себя в порядок. Да, в вагоне тоже можно было в душ сходить, но на самом деле это то ещё удовольствие. Нет, много лучше, чем отсутствие возможности помыться в принципе, но и в разы хуже, чем нормальная ванна. Да и разговор у нас был очень интересный, чтобы вдруг взять, да и сказать: подождите, мол, уважаемый, мне срочно мыться приспичило, поскучайте тут пока минут двадцать. И с мундиром та же история, как ни старайся, но свежесть он утрачивает, а сменить не на что: с собой только такой же, но несколько поношенный, со следами почти двадцати дней бивуачной жизни. Нет, он ещё не изношен настолько, чтобы выкидывать или отдавать на тряпки, но нуждается в уходе: тщательно отпарить на болване, чтобы форму вернуть, убрать залоснившиеся места и так далее. Ещё есть парадный, который никак не подходит к ситуации. Кстати, парадных этих у меня накопилось уже не то три, не то четыре, из которых сам «строил» только один, и все почти не ношеные.

Заплатить за удовольствие пришлось, как за полные сутки, держатели гостиниц своего не упустят. И ценник был вполне серьёзный, не одна из «придворных» гостиниц в Питере, но и не студенческая в Могилёве. Скажем так: цены где-то между Минскими и Питерскими, причём ближе ко вторым, и так оказалось со всеми вообще товарами и услугами. Кроме, разве что, простых продуктов, насколько могу судить по ценникам в витринах лавок. Они были процентов на десять-пятнадцать дороже, чем в Минске. Но и выбор несколько шире, хотя — смотря какой район с каким сравнивать.

Отданные за гостиницу и услуги в ней деньги не соблазнили задержаться до поезда. Раз уж я в Москве, то надо хоть посмотреть на город. А поскольку не могу себе позволить нормальную прогулку — то пусть это будет обзорная экскурсия. Потому проследив за погрузкой вещей в пролётку приказал вознице:

— На Варшавский вокзал. Но так, чтобы город посмотреть, если успеем — и мимо Кремля проехать, и ещё что интересное если есть. На вокзал надо успеть к шести вечера, это главное. Ну, и по бандитским районам кататься не нужно, я такую «романтику» не понимаю категорически.

Ну, что сказать? Москва одновременно и подавляла, и вдохновляла и сильно разочаровывала. Подавляла толпами людей. Даже не само количество ошеломляло, всё же Питер ничуть не меньше в этом отношении, а то, что все эти толпы постоянно куда-то спешат, за чем-то торопятся, из-за чего-то суетятся. Сплошное и непрерывное бурление людских масс. И это как-то угнетает, хочется не то тоже бежать куда-то, не понимая, куда и зачем, не то забиться в угол и не высовываться. Неуютный, в общем, город, слишком суетный, как Питер слишком пафосный и высокомерный.

Вдохновляла масштабами, как самого города, так и дел, что в нём крутились и проворачивались. Тот же Гостиный ряд взять. Это не только целый квартал торговых лавок, павильонов и рядов, нет. Это ещё и обширная площадка, если верить вознице и увиденному фрагменту — площадью со все Смолевичи, если не больше! Почти в центре города! Склады, ангары и амбары, пакгаузы и блокгаузы, и пёс знает, что ещё. И это только для тех товаров, которые или слишком ценные, чтобы хранить их за городом или расходные запасы на сутки. Я какое-то время назад с шоком осознал, что стоимость моих активов, не считая цены земли и построек, перевалила за миллион рублей, и это было для меня астрономической суммой. Здесь же, в этом городе, только на вот этих торговых рядах ежедневно наверняка прокручиваются десятки миллионов. Сколько же суточный оборот денежных и товарных потоков в масштабах города⁈ Не знаю, но понимаю: я со своим хозяйством по местным меркам всё ещё блоха мелкая. И от этого, как ни странно, на душе стало легче: я ещё никакая не акула бизнеса, и не крупный игрок, даже не средний — так, килька полухищная. С другой стороны, осознание своего места в пищевой пирамиде как успокоило тем, что я «не высовываюсь», так и придало желание расти дальше и развиваться. Вообще какое-то смятение в душе оставила Москва, смесь эмоций, желаний и ощущений, порой противоречивых, а то и вовсе взаимоисключающих.

Зато, когда осознал свои размеры в финансовом плане на фоне московских купцов, понял, что попросить у Государя что-то слишком большое и дорогое я не смогу: мне такое просто не нужно, не поместится в закромах, так сказать. Это тоже немного успокоило, оставив лишь одно опасение: не продешевить, чтобы Государь не принял это за ерунду.

В чём же разочарование? Тут можно сказать одним словом — грязь. Мятущиеся толпы народа и бурные торговые потоки оставляли за собой просто неимоверное количество и навоза, и мусора, и просто липкой грязи. Нет, места обитания аристократии более-менее держалось в приличном виде, перед домами богатых купцов тоже разве что толстый слой пыли угрожал при первом же дожде превратиться в непролазное жидкое тесто, а вот зады тех самых складов у Гостиного ряда — это даже не «ой», это уже матом надо. Во всяком случае, без защитного снаряжения я бы туда не полез даже за деньги. И ведь не сказать, что не убирают — дворников как бы не больше, чем в Питере видно, причём все бегают, суетятся, а толку чуть.

Что тут говорить? На знаменитой Красной площади,