Мадьяр - Всеволод Глуховцев

– На счет «три», – скомандовал Франт. – Раз…

И на счет «три» все дружно ударили в стену.

Она не рухнула, но хрустнула, прогнулась, и не составило труда добить ее пинками и не очень прочными прикладами АКСУ так, чтобы она рухнула, подняв тучу известково-цементной пыли.

Пришлось отступить и переждать, когда пыль уляжется, но она все равно противно хрустела на зубах. Черт с ней! – все были поглощены ожиданием, и оно оправдало надежды. В потускнувшем фонарном свете все увидели бронированную дверь со штурвалом.

* * *

Конечно, нечего и думать было вскрыть ее. Зато никаких сомнений! Мы не промахнулись. Крот из суеверия не стал наносить точку на карту, сказав, что и сама точка, и путь сюда отпечатались в его памяти как фотография – захочешь, да не забудешь. После чего добавил:

– Но я не захочу, – и улыбнулся. По-моему, первый раз за время путешествия. Не ощерился, не осклабился, а именно улыбнулся, просто и по-хорошему.

Солнце давно перевалило за полдень, да что там! – дело уже шло к вечеру, сильно удлинились тени, превращаясь в зародыши недалеких сумерек… Мы выбрались из подвала в первый этаж универсама. Предстояло решить, что делать дальше.

– Ну что, – сказал Крот, – в обратный путь?..

Разумный ход, что и говорить. Оба задания выполнены, тянуть нечего. Чем раньше вернемся на базу, тем лучше.

Так-то оно так, но не очень нравилось мне то, о чем сигналила интуиция. В данный момент она работала, можно было не сомневаться.

Нет, ровно ничего в кварталах вокруг «Космоса» не происходило, все было совершенно тихо, но я-то знал свое чутье. Знал, что сейчас оно не врет.

Что ждет нас?..

– Ну что, командир, – аккуратно подтолкнул меня Крот. – Решай! Слово за тобой.

Я знал, что слово за мной. Торчать до утра здесь не будешь. А идти можно только поверху. Доступной подземной связи у торгового центра с городской инженерной сетью не оказалось, в отличие от довольно разветвленной инфраструктуры близ «Лесных далей». Крот даже предположил, что и это было когда-то сделано в хитроумно-маскировочных целях, чтобы возможная вражеская агентура и под землей сначала подозревала наличие бункера, а потом убедилась, что это обманка… А хотя, черт его знает! Ломать над этим голову больше смысла не было.

Может, и у «Космоса» связь с коммуникациями имелась, но настолько глубокая и скрытная, что сейчас нам ее не открыть. И до ближайшего входа в коллектор – метров четыреста через одичало-разросшийся сквер, за которым вымерший квартал, где, собственно, и находится вход. Условно вымерший, конечно, – сейчас безжизненный, но в любую минуту готовый взорваться какой-нибудь смертельно опасной для нас жизнью.

Ну и? Четыреста метров – это минуты три-четыре, а у меня, черт его раздери, чем дальше, тем больше и отвратнее делалось скверное предчувствие…

– Тихо! – вдруг воскликнул Зенит, изменяясь в лице.

Все стихли. Слышно было, как легонько шелестят листья берез и лип на легоньком предвечернем ветру.

И в этой тишине мы отчетливо услыхали приближающийся звук автомобильных моторов.

– Там! – Ирокез ткнул пальцем вправо. – Сюда!

Он, как всегда, был похвально краток, в двух словах выразил суть проблемы, но и этих двух слов мог бы не произносить. Нам и так ясно было, откуда это и куда. Больше того, мы сразу поняли – кто.

– Два, – сказал Франт. – Два мотора, джипы, скорее всего.

Я мгновенно прикинул, что к чему.

– Вперед! Встретим их там, в сквере!

И мы бросились вперед.

Этот бег почему-то стерло в памяти. Пробел – и вот мы среди зарослей, лишь едва тронутых осенью. Со мною рядом Франт, чуть поодаль – Зенит. У каждого в руках по РПГ – не зря волокли эти трубы, маялись с ними! И когда от «восьмых» драпали, не бросили. И вот настал их звездный час.

– Я еще из подствольника подстрахую, – шепнул Франт. – Правда, всего один выстрел остался.

Я кивнул.

Машины вырвались из-за угла квартала: два больших темных джипа – «Лендкрузер» и «Ниссан-патруль». Мчались лихо, не жалея бензина и движков. Конечно, в наши дни такая техника может быть лишь у «витаминов».

– Они? – шепнул мне на ухо Франт.

– Они, – отшепнул я. И громче: – Изготовиться к бою!

Франт и Зенит привели гранатометы в боевое положение. Я ощутил, как пересохло в горле и торопливо застучало сердце.

Машины мчались. До них было метров двести. Я отщелкнул предохранитель автомата. Франт положил трубу РПГ на правое плечо. Это движение тут же повторил Зенит.

– Беру первую, – бросил Франт. Зенит кивнул и осторожно повел трубой вправо.

Сто пятьдесят метров. Сто двадцать. Сто. Пора!

– Огонь, – скомандовал я.

Две огненно-дымные струи стремительно прочертили предвечерний воздух.

Сан Саныч был безупречно точен. Его граната врезала в лобовое стекло «Лендкрузера», превратив салон джипа в огненный аквариум. Крыша вдруг вспухла. У левой задней двери вырвало замок, в проем вылетел горящий человек. Он упал на дорогу, кувыркнулся по ходу движения, не то в последнем усилии, не то просто по инерции, – и замер, откинув левую руку. Правая с неестественным изломом подвернулась под тело. Полет сбил пламя, но одежда все еще дымилась.

Горящая машина покатила в сквер, видно, водитель в последний миг дернул руль влево. А вот Зенит дал маху. Перелет! Граната кометой пронеслась над крышей «Ниссана», взорвавшись на газоне, примыкавшем к кварталу.

– Огонь! – крикнул я. – Из всех стволов!

Парни в «Ниссане» были бойцами на все сто. Они смекнули, что сейчас окажутся мишенью. С отчаянным тормозным визгом джип развернулся поперек дороги, оттуда стали выпрыгивать отлично вооруженные и экипированные крепкие ребята, и, судя по скорости и слаженности их действий, тактическая подготовка у них тоже была на уровне. Ответный огонь они открыли мгновенно, и не в белый свет, а совершенно прицельно, поняв, где расположена засада. Не потеряли ни секунды, не испугались, не растерялись – мы очутились под плотным убийственным огнем.

Вскрикнул и скрючился, схватившись за живот, Зенит.

– Рассредоточься! – гаркнул я. – Франт, подствольник!..

Он это знал не хуже меня. Но чуть поспешил – а вернее сказать, в таких условиях просто трудно прицелиться. «Подкидыш» угодил в самый верх средней стойки кузова, подпрыгнул, лопнул, жестоко изрешетив машину, но личный состав врага, грамотно выбравший позиции для стрельбы, почти не пострадал. Одного зацепило, он схватился за руку, замешкался, и я тут же всадил ему в корпус две одиночные пули.

Еще минус один!

Меня охватило знакомое холодное бешенство. Ледяное пламя – оно как свет диковинной звезды, оно диковинно обостряло чувства, меняло ход времени. Я не терял привычной осторожности, но вдохновение битвы несло меня как ветер – парусник, и я знал, что оно незримым щитом хранит меня от всего.