Фантастика 2025-62 - Ринат Искандэрович Мусин

— Вот это — брось, — сказал я. — Никуда уходить не надо. Ещё чего не хватало — тварям спину показывать. Здесь у нас не Европа, мы тут на своих условиях живём.

— Угу. Никанор, вон, на своих условиях поехал, царствие ему небесное…

— Потому что к охотникам надо идти сразу, как жареным запахло. А не когда пол деревни полегло. Ладно. Показывай баню, с которой всё началось.

Мужик неожиданно развеселился, гыгыкнул и куда-то повёл. Оказалось — к пепелищу.

— И кто это у вас такой дохрена умный? — уныло спросил Захар.

— Дак, после всего-то! Всем миром собрались — и сожгли.

— Молодцы, чё. — Захар постепенно перенимал мою манеру разговаривать. — Был у банника дом — вы его сожгли. Где его теперь ловить — хрен бы знал.

— А я и говорю — место гиблое. Уходить надо, — закивал мужик.

— Ступай себе с богом, — вздохнул я. И когда мужик удалился, посмотрел на Захара. — Ну что, какие мысли?

— Да какие… — Захар сплюнул на обугленную балку, лежащую на земле. — Банник зол, как диавол сейчас.

— Он и изначально особо добрым не был.

— То — понятно. Только что-то его разозлило, коли людей губить начал. А уж когда баню спалили — вовсе сбесился.

— А банник — в каждой бане живёт?

Тут Захар промолчал. Похоже, его образование на этом закончилось. Но свято место пусто не бывает, и сзади послышался старческий голос.

— Не в каждой. Только в той, где роженица от бремени разрешалась.

Мы повернулись и увидели сгорбленную старушку, которая стояла, опираясь на клюку.

— Здорово, мамаша, — сказал я. — Что ещё знаешь?

— А ещё, — радостно подхватила старуха, — ещё, говорят, что энто когда Господь злых ангелов, бесов с неба погнал — они на землю попадали. Кто в лес упал — лешим стал, кто в воду — водяным. В дом — домовым. А кто в баню — тот банником. Давно это было.

Звучало, конечно, бредово, если бы не некая перекличка с историей о падавших звёздах. Так что очень может быть, что в чём-то эта версия и верна.

— А роженица при чём?

— А при том. Банник же из крови получается…

— Фу, — перебил я. — Давайте вот без этого всего. Суть мы поняли. Покажи лучше баню, где Никанор погиб.

Идти было неблизко, однако словоохотливая старушка охотно вписалась в авантюру. В деревне, видать, свободных ушей уже не осталось, и она решила присесть на наши.

— Те-то, Иван да Нюрка, они банника прогневили. Ну, не они сами, а сын ихний. Лихой человек.

— Чего сделал? — спросил я.

— А он у банника шапку украл.

— Какую ещё шапку? — У меня мозги плыли, но, слава богу, впереди виднелся край деревни.

— А шапку-невидимку. Банника же почему не видать? Потому, что у него шапка особая есть. Вот сын Ивана да Нюрки на Пасху-то и подстерёг, когда банник шапку выстирал да сушить положил. Схватил её — и бегом. Банник его догнать и не смоги. Сын-то, Ванька, в честь отца, в город подался. А банник тут. Ему-то отсюда деться — никуда не моги! Вот и пошёл в разнос.

Не, ну шапка-невидимка — это уже вообще чересчур. Я столько не выпью.

— Так что же, он без шапки видимым стал?

Тут старушка смутилась. Потому что если бы банник стал видимым, то столько проблем от него, наверное, бы не было.

— Вона дом-то его, Никанора, — изящно съехала с темы бабка. Указала клюкой. — А вона — баня. Только Анфиска, вдова евоная, с дитями к свекрам пошла, поминки справлять. Нету у них тама никого.

— Ничего. Мы подождём.

Я направился в сторону указанного дома. Захар поспешил за мной. Словоохотливая бабка осталась стоять на дороге, опершись на клюку и зорко глядя нам вслед.

— Ну и что ты думаешь? — спросил Захар.

— Думаю, что была бы бабка помоложе да покрасивее — зачётная блогерша получилась бы. Хтоническая хренотень — тема благодарная.

— Чё?

— Да, говорю, хренли тут думать? Трясти надо.

— Чего трясти?

— Не чего, а кого. Банника. Перед тем, как грохнем. На кой ему шапка и почему без неё так тоскливо, что уже шестерых ушатал.

Захар повёл плечами.

— На колдуна мы десятком ходили. Да все — какие сильные охотники! А тута…

— А что — тута? Тута — даже и не колдун.

— Дак, вот! Вдруг этот банник ещё посильнее колдуна будет?

— Вряд ли.

— Почему?

— Потому что, будь он посильнее, со злости всю деревню угробил бы. Твари — дело такое. Им без разницы, сколько народу губить. Что один человек, что сотня — пофиг. А банник, вишь — по одному отлавливает. И не где попало, а в определённом месте. Да плюс — ценный артефакт у него угнали.

— Чего?

— Ну, шапку. Она ему, видимо, до зарезу нужна, раз так обозлился. Был бы посильнее — всю округу положил бы, точняк. Но на всех, видать, мощей не хватает. И радиус поражения ограничен локацией.

За разговором мы подошли к дому, на который указала бабка. Большая, крепкая изба. Чисто выметенный двор, загон для скотины, курятник — семья, видимо, зажиточная. И — баня. Вон она.

Деревня стояла на берегу быстрой, извилистой речки. Дом Никанора — на той стороне деревни, что выходила к ней. И баню построили максимально близко к воде — так, чтобы бежать из парной окунаться удобно, но и весной половодье не заливало. Покойный Никанор был умным и расчётливым хозяином.

Баня оказалась такой же, как изба — добротной, крепкой. Замок на двери отсутствовал, обычная щеколда.

В предбаннике было полутемно, свет сюда попадал сквозь крошечное окошко. Ни лучины, ни тем более свечей — мыться предполагалось при свете дня. Ночью, известное дело, все нормальные люди спят, только лиходеи всякие лазят.

Топка печки выходила в предбанник. Тут же, горкой, лежали дрова. Немного. Видимо, остаток того, что принёс покойный Никанор.

Я открыл заслонку, сложил в печку поленья. Повернулся к Захару.

— Спички есть?

— Огниво. — Он протянул мне местный аналог зажигалки. — А для чего ты топить собрался? Неужто париться надумал?