Александра. Большая игра. - Олег Ростов

Божен вообще облажался, Две фурии чуть его не забили. Но он молодец, сумел сгруппироваться, разоружил сначала одну, потом вторую.

— Божен, ты понял свою ошибку? — Задала ему вопрос.

— Понял, Матушка. Я ушел в глухую защиту. А надо было переходить самому в нападение.

— Правильно. Защита может быть только временной, чтобы собрать силы и перегруппироваться. А потом обязательно должна быть атака, нападение, иначе проиграешь. Тот, кто только лишь защищается всегда в итоге проигрывает.

Я отпустила палатинов и девушек переодеться и быть готовыми покинуть Клермон. Кирасиры засуетились, начав сборы. Я сама сменила рубашку. Как нижнюю, нательную, так и верхнюю. Позавтракали с девушками, с Карлом де Бурбоном, его супругой и тёщей. На последок, когда осталась одна с Анной и Сюзанной, ещё раз напомнила о том, что Сюзанне лучше всего приехать ко мне в Венден. Отдала Анне список продуктов, которыми Сюзанне надо питаться. К полудню, мы уже покинули Клермон и направились в сторону Парижа. Рядом со мной пристроились Герцог Вюртембергский и Карл де Бурбон, ехавший в резиденцию Короля. Нас окружали мои сержант-дамы и палатины. Карл, глядя на моих сержант-дам усмехнулся.

— Ваше Величество, Вы окружили себя настоящими амазонками.

— Что-то в этом роде, Герцог.

— Но всё же, Ваше Величество, одежда Ваших амазонок, довольно… Как бы это сказать… Грех, носить мужское платье. В своё время Орлеанской Деве это явилось одним из пунктов обвинения.

— Карл, на Востоке все женщины носят штаны. А форма одежды моих фрейлин очень хорошо подходит для езды верхом и для боя. К тому же времена Орлеанской Девы давно прошли. Почти сто лет минуло. Мало того, спустя двадцать лет после казни Жанны, её реабилитировали, сняв все обвинения. Не так ли Герцог?

— Так.

— Ну вот видите. Кстати, раз мы заговорили о Орлеанской Деве. — Я подъехала к карете, попросила Фросю передать мне меч. Она передала. Всё на ходу. Вернулась к обоим герцогам.

— Карл, знаете, что это за меч? — Левой рукой я держала ножны, правая сжимала рукоять. Поводья я отпустила. Ехали мы не спеша.

— Нет. А что это за меч? — Карл с интересом смотрел на оружие. Я выдвинула клинок меча из ножен.

— Это «Эскалибур», меч Короля Артура. Видите, выбито на латыни: «Excalibur» и рядом ещё одна: «Gaius Artorius Duca. Rex». Полное имя Короля Уэльса Артура — Гай Арториус Дука. Последний римский военачальник на территории Англии, ставший королём или по-римски рексом. Но он же, я имею ввиду меч, имеет и ещё одно имя. — Я перевернула клинок другой стороной. — что здесь написано? Это латынь.

— «Flame Est». — Карл посмотрел на меня удивлённо. — Ваше Величество хочет сказать, что это легендарный «Пламень», меч Карла Мартелла? Но этого не может быть!

— Ну почему же? Читайте дальше, Герцог.

— «Carolus Martellus». Но, Ваше Величество. Меч Карла Мартелла, должен лежать в Сент-Катрин-де-Фьербуа.

— Нет, Карл, там лежит другой меч, не «Пламень».

— И этим мечом владела Орлеанская Дева. — Произнёс Карл де Бурбон.

— Совершенно верно. Однако под Компьеню, где Жанна была захвачена бургундцами в плен, меча при ней не было. Где этот меч, осталось невыясненным. Жанна отвечать по поводу «Пламени» наотрез на суде отказалась. Для того, чтобы закрыть вопрос с местонахождением меча Карла Мартелла, в часовню Сент-Катрин-де-Фьербуа был помещён другой меч, к майордому Франции и Орлеанской Деве не имевший никакого отношения.

— А как он оказался у Вас, Ваше Величество?

— Это уже другой вопрос и я на него, Герцог, отвечать не буду. Не обижайтесь, Карл. Но скажу сразу, я не подменяла «Пламень» в часовне Сент-Катрин-де-Фьербуа.

— И всё же, как так оказалось, что во время пленения Жанны, «Пламени» при ней не оказалось? Хотя этого мы уже никогда не узнаем. Людей, которые были свидетелями того боя, уже нет в живых. А саму Жанну сожгли.

Я усмехнулась, глядя на Карла.

— А ты уверен, Карл, что Жанну казнили?

— А разве её не казнили?

— Если её казнили, то почему нет протокола казни в архивах Нижней Сены и Руанского архиепископства? А он должен был быть обязательно. Кроме того, на новом процессе, который оправдал Жанну и снял с неё все обвинения, выяснилось, что, как такого приговора Орлеанской Деве вынесено не было. Так ведь, Герцог? А такой приговор должен был быть вынесен обязательно и запротоколирован.

— Вы правы, Ваше Величество. Я знакомился с материалами по Орлеанской Деве. Да, формально приговор вынесен не был. Это выяснилось на втором судебном заседании. Об этом свидетельствовал помощник руанского бальи Лоран Жерсон.

— Да, но это ещё не всё, Карл. Члены судейской комиссии в Руане, которые тогда судили Жанну, и которых спустя 20 лет сумели найти, заявили: пятеро из них, что ничего не видели, никакого приговора. Трое, что уехали из Руана ещё до окончания разбирательства. И двое сослались на то, что забыли за прошедшее время, был ли приговор или его не было. Далее, Жанну никто не подвергал пыткам, которые всегда присутствуют по делам инквизиции. Как объяснил этот факт Пьер Кошон, епископ Бове, чтобы избежать клеветы на блестяще проведённый процесс. И чтобы никто не мог заявить, что признания вырваны у Жанны под пытками. Хотя раньше инквизицию такие заявления мало волновали.

— Но кого-то же сожгли! Об этом есть упоминания в «Хронике» Жоржа Шастеллена.

— А что у него там говорится?

— Что Жанну вывели на аутодафе. Привязали к столбу и сожгли.

— Ты забыл, Карл, что сам Жорж указывал, что Жанну вывели на аутодафе с закрытым лицом. На ней была тиара или по другому колпак с нарисованными чертями. Он был надвинута на её голову так, что лица видно не было. Так ведь, Герцог?

— Да, так.

— Мало того, место аутодафе было оцеплено, по одним источникам 120 вооружёнными воинами, по другим вообще восьми сотнями. Горожан, которые пришли посмотреть на казнь, оттеснили на край площади Сенного рынка. Сам костёр был частично закрыт деревянными щитами с написанном на нём приговором. А окна вторых этажей зданий, примыкавших к площади рынка и откуда зажиточные горожане любили глазеть на казни и экзекуции, на этот раз было велено закрыть наглухо. И не просто закрыть, но и закрыть щитами, чтобы с верхних этажей ничего видно не было. Карл, тебе не