Повтор - Яна Каляева

— И что у них стряслось?

— Ничего катастрофического, даже как будто наоборот. Знаешь, что в стране почти во всех регионах давно уже число разводов превышает число браков? Хлипкая молодежь пошла и эгоистичная, не понимает, что значит «в горе и в радости». Ну а в этом городе статистика резко переломилась месяц с небольшим назад. Мало того, что новые заявления на расторжение браков поступать почти перестали, так и те граждане, которые их уже подали, в ЗАГС или на суд просто не являются. А вот на вступление в брак, наоборот, подаются массово, причем до половины заявлений — от ранее разведенных супругов. Некоторые уже лет по десять в разводе, имущество и детей поделили, а теперь, ишь, восстанавливают, как говорится, ячейки общества. Очередь в ЗАГСы на три месяца вперед, а заявления все поступают. В другое время возрождению семейных ценностей можно было бы только порадоваться, это сейчас для страны главное. Но, сам понимаешь, подозрительно такое торжество любви и гражданской сознательности в отдельно взятом областном центре.

Интересно, и кто у нас в этот раз виновник торжества? Какая-нибудь дамочка, обчитавшаяся любовных романов? В них романтическая межполовая любовь волшебным образом решает все проблемы, от личного счастья до спасения вселенной включительно. Мария, помнится, рассказывала, что сегмент любовных романов обширнее и денежнее, чем рынок так называемой мужской литературы, но очень уж нетерпим к любым отклонениям от шаблонов.

— Это все, что там выбивается из нормы? Только волна повторных браков?

— Еще снижение уровня преступности, хоть и не полное обнуление. Но это общемировая сейчас тенденция. Естественная смертность — без значимых изменений. И есть еще кое-что. Эти каналы, по которым общается молодежь… как это называется, чаты, да? Мы их теперь мониторим по всей стране. И вот некоторые дети из этого города отмечают, что родители и другие взрослые стали уделять им больше внимания. Появились на горизонте много лет назад исчезнувшие отцы, возродилась мода на семейные походы, посиделки и все в таком духе. Детей, то есть неодаренных, это удивляет, а для взрослых само собой разумеется.

— Ясно-понятно… то есть не ясно и ни черта не понятно, но будем наблюдать.

— Будете. Вылет через три часа. С братом встретитесь в аэропорту. Сейчас тебе на телефон придут билет и выдержки из этого их молодёжного чата. Оружие не бери, много мороки с авиаперевозкой… На месте тебя встретят и новое выдадут.

— Пожалуй, не надо оружия.

Потерял я веру во всемогущество огнестрела. В истории с отравленной пиццей от него толку никакого не было. Враг коварен и изворотлив, и лучше пусть он как можно дольше не знает, где я и кто. А выдача оружия гражданскому лицу — событие заметное. Моя лучшая сейчас защита — ординарность и неприметность гражданина Александра Успенского.

Видимо, Юрий Сергеевич рассуждал так же, потому что билеты у нас с Олегом — ныне Фимочкой — оказались на лоукостер, в экономический класс. Сперва мы сорок минут ждали посадки в самом занюханном углу аэропорта, потом упихались вместе с толпой пассажиров в душный автобус, который сначала стоял битых полчаса, потом почти столько же тащился по летному полю, словно решил отвезти нас в Сибирь сам, проигнорировав авиацию, но в какой-то момент все же передумал. В салоне самолета густо пахло туалетной отдушкой, мой городской рюкзачок едва влез в багажный отсек, а колени намертво уперлись в спинку переднего кресла. Не думаю, что Штаб решил сэкономить на внештатных сотрудниках — на командировочные-то он не поскупился, пачка пятитысячных купюр, выданная вместе с новыми документами, едва поместилась в кошелек. Дело, наверное, в том, что в толпе из переполненного лоукостера проще затеряться, чем среди немногочисленных пассажиров статусных авиакомпаний.

Почему-то нас с Олегом зарегистрировали в разные концы салона, и сосед мне попался не только толстый — он даже потребовал у стюардессы удлинитель ремня — но еще и до невозможности разговорчивый. Пользы для расследования от его болтовни никакой — он сам впервые летит в этот город. Втыкаю наушники и старательно демонстрирую полное отсутствие интереса, но это не останавливает жирдяя от подробного рассказа о старом доме, который он продал, и новом, который невероятно удачно купил. Потом он переходит на своих родственников, перекрикивая и бесконечные объявления из самолетного динамика, и музыку в моем плеере, чтобы подробно рассказать, кто из них как облажался в жизни, а ведь он, толстый сосед, каждого из них предупрежда-ал… Главное, ставить его на место неловко — пожилой человек все-таки. Сжимаю зубы и пытаюсь погрузиться в работу. Поняв, что ответа от меня не дождаться, толстяк начинает вслух, громко читать молитвы — видимо, полагает, что Бог никогда не устанет его выслушивать.

Пытаюсь в этом дурдоме все-таки просмотреть выдержки из молодежных чатов.

«Прикиньте, а к нам папахен заявился вчера. Он вообще-то синячит как не в себя, мать его четыре года как выставила. А тут трезвый пришел, с цветами и тортом кремовым, я чуть не сблеванула. Щас, думаю, мать его шваброй отходит — столько он нам нервов попортил. А она такая: папа исправится, он будет жить с нами, станем снова нормальной семьей… Я ей: ты же сама твердила, что не нужен нам алкаш этот. Она только улыбается… крипово».

«Прикольно, мой отец тоже к нам въехал на той неделе. Он не алкаш, просто к секретутке своей свалил, когда у мелкого зубы резались и он орал как ненормальный все время. А теперь папочка явился — не запылился. Душнит, с разговорами за жизнь лезет… Думал, мама его выставит за дверь, а она вообще гордость потеряла, только твердит на рипите, что детям нужна полная семья… »

«Предки совсем с катушек съехали. Отец обычно как завалится домой — за Доту садится, я только затылок его вижу. Ничо, привык давно. А теперь он все время спрашивает, как у меня день прошел, какие проблемы, о чем я хочу поговорить…»

«Это еще что. Моя мутер, пока я у Светки на даче была, шмотье мое то ли спрятала куда-то, то ли повыкидывала. Главное, мы его вместе с ней покупали, а теперь началось: му-хрю, девочке нельзя так одеваться, пойдем купим тебе нарядные платьица… Так и говорит „нарядные платьица“, будто мне пять лет, блин…»

«Мои тоже кукухой поехали. Раньше не лезли ко мне, только насчет ЕГЭ пилили.