Часовые времени - Дмитрий Валерьевич Политов

Махров усмехнулся.

- Кто ж его знает. Тут как повезет. Хоть и навели с этого года относительный порядок на нашем направлении, но бардака все равно хватает. Можем стрелой долететь, а можем и встать где-нибудь надолго.

- Но у нас эшелон воинский, - забеспокоился Алексей, которому совершенно не улыбалось застрять в шаге от конечной точки путешествия. – Им зеленая улица при движении полагается.

- Так то в теории, - терпеливо ответил старик. – А на практике столько разных мелочей случается. И все они могут оказаться либо счастливыми, либо, наоборот, весьма прискорбными. – Глаза Махрова вдруг недобро блеснули, а взгляд полоснул Белугина подобно отточенному клинку. Алексей даже невольно подался назад, едва не полетев с площадки, но вовремя ухватился за поручень, прижав к себе покрепче драгоценный портфель.

- Ну и замашки у тебя, дед, тебе бы следователем у нас поработать, ни одна гадина бы не отмолчалась!

- Хе! – Махров пренебрежительно махнул рукой. – Велика мудрость. Заставить человека сделать то, что тебе нужно, совсем просто. Ну, вот, например. – Инженер повернулся вполоборота к Белугину, посмотрел на караульного, произнёс какую-то фразу – за шумом молодой человек не расслышал ее – и круглолицый татарин вдруг отшагнул к стене вагона, оперся на нее спиной, широко расставив ноги для устойчивости и, передернув затвором, направил на Алексея ствол автомата.

- Видите, как легко, - удовлетворенно улыбнулся Махров. – Кстати, позвольте портфельчик ваш попросить?

Евгений. 1907

Вспоминая облик главы петербургской резидентуры – холеный, с пышной шапкой волос, аристократ до кончика пальцев, – нельзя было не отметить, что московский коллега в этом смысле здорово ему уступал.

Жилистый, горбоносый старик в запачканной копотью белой рубахе, назвавшийся Борисом Львовичем, чинно сидел у постели Евгения на придвинутом вплотную ужасно скрипучем венском стуле. Белугин уже дважды просил сменить мебель, которая раздражала нестерпимыми звуками, царапающими душу, но резидент хладнокровно пропустил эти заявления мимо ушей. Он вообще являл собой олицетворение спокойствия, невозмутимости и умения концентрировать свое внимание только на тех вопросах, что интересовали непосредственно его самого.

Немного оживился и проявил хоть какие-то человеческие чувства он лишь однажды, когда Белугин, узнав, что бумаги бесследно исчезли вместе со «сладкой парочкой» Залогин – Седов, начал яростным шепотом проговаривать сначала Малый загиб Петра Великого во всех известных ему вариантах, а потом и Большой. На Морской и Казачий силенок не хватило, мужчина выдохся и замолчал, но резидент все равно восхищенно поаплодировал и с интересом спросил:

- Где научились, коллега, они ж утерянными считаются? Нет, кое-что я слышал, но в таком объеме… Не возражаете, если запишу для себя? Полезная штука, в работе иногда помогает похлеще пистолета, уж поверьте на слово. Особенно, если к месту употребить.

Но Евгений лишь угрюмо покривился. Какая, в центр мирового равновесия, теперь разница?

- Пользуйтесь на здоровье, мне не жалко.

Борис Львович вежливо наклонил голову.

- Спасибо. А теперь, если позволите, давайте снова вернемся к вашим приятелям. Постарайтесь вспомнить в самых мельчайших подробностях, не упуская, по возможности, ни одной детали, все разговоры с ними или о них – вдруг обнаружится хоть какая-нибудь зацепка, а мы по ней сможем выйти на след этих господ?

- Опять двадцать пять! – не выдержал Евгений. – Я четырежды все рассказывал, сколько можно?

Резидент безмятежно улыбнулся ему, стул в очередной раз пронзительно скрипнул. Белугин страдальчески закатил глаза. Оставалось надеяться, что к нему не применят «сыворотку правды». А что, вполне реальный вариант – на кону слишком много стоит.

Евгений постарался выбросить из головы все посторонние мысли и сосредоточиться на главном. Но сделать это было не так то просто. В самом деле, обидно потерять главный приз буквально на финише.

В дело вмешалась досадная случайность. Как рассказали по распоряжению своего начальника сотрудники резидентуры, обеспечивавшие прикрытие Белугина, с недавних пор в Москве стали наблюдаться довольно странные явления. Аппаратура Службы, такая надежная и безотказная, вдруг стала частенько сбоить, выдавать какую-то абракадабру, а то и попросту выходить из строя. Техники с ног сбивались, пытаясь установить причину этой катавасии, но пока безрезультатно.

К слову, именно по этой причине погиб оперативник на даче в Новогиреево – как показало внутреннее расследование, его личный жетон, замаскированный под бляху сотрудника охранного отделения, не сработал при приближении боевиков, не предупредил своего хозяина об опасности. Неслыханное дело, между прочим, эти маленькие приборчики, прозванные в Службе «ангелами-хранителями» до сих пор никогда не подводили.

Вот и Евгения, отправившегося на квартиру инженера Махрова, в компании с боевиками, наблюдатели банально потеряли. Слишком привыкли полагаться на технику и потому бездарно потратили чересчур много драгоценного времени на доклады начальству и поиски решения возникшей проблемы.

И поэтому подстраховать коллегу, когда по тому же адресу появился небезызвестный Джеймс со своими прихвостнями, страстно желающий разобраться с так беспардонно кинувшим его «товарищем Эженом», оказалось некому. Кстати, вот ведь забавная штука, аборигену понадобилось гораздо меньше усилий, чтобы найти бывших товарищей по партии, чем представителям так далеко, казалось бы, ушедшей в своем развитии, цивилизации. Прослойка профессиональных революционеров в этом времени была чрезвычайно тонкой, так или иначе все друг друга знали и даже при самых непримиримых разногласиях теоретического порядка все равно общались. Особенно, когда речь шла о реальном деле. Так что навести справки через общих знакомых, Джеймсу оказалось проще пареной репы.

Белугину оставалось лишь бессильно скрипеть зубами: ведь знал же, не один год вращался среди этой отмороженной на всю голову публики. Недоверчивые к посторонним, они проявляли странное легкомыслие и открытость в общении друг с другом. Террорист, взращенный, к примеру, анархистами, легко шел на контакт с эсэрами и запросто участвовал в их акциях без всякого осуждения товарищей по партии. Что уж говорить о такой «мелочи», как обмен информацией!

Поражала разве что скорость, с которой Джеймс просек, что его дурят, и то, как быстро он нашел разговорчивого человечка, осведомленного о планах Ольги и ее руководителей. Жаль, что спросить об этом теперь не у кого: все нападавшие на Евгения были убиты с короткой схватке подоспевшими к шапочному разбору оперативниками Службы.

- Раззявы! – сказал, как припечатал, по этому поводу Борис Львович.