Всем женщинам нравится это - Эрли Моури

— Для меня ты чудесный цветок, — продолжил я, — но посмотри на эту вазу, а лучше на клумбу в окно — там много цветов. Разве тебе было бы приятнее, если бы там рос лишь один цветок, пусть самый роскошный?

Селеста не ответила. Она лишь с мрачной усмешкой смотрела на меня.

Я продолжил, уже вовсе уподобляясь Карасю:

— Ты же понимаешь, что пчела или шмель облетает за день много цветов, а не посвящает себя лишь одному. Таков закон природы, таким сделали мир боги и в этом кроется гармония. Поэтому было бы несправедливо, если бы я был в плену только у одного цветка, пусть самого прекрасного в этих садах.

— Но ты не пчела и не шмель, мастер Аллекс. Еще недавно мне казалось, что ты другой, не такой, как твой друг. А сейчас мне кажется, что я во многом ошибалась, — с горечью сказала она.

— Если я тебя так разочаровал, я могу уйти не дожидаясь утра, — я вздохнул, глядя с высоты башни на ночной Оулэн. Быть может, я погорячился и мне не стоило рваться в ночное путешествие по незнакомому городу.

— Теперь ты меня еще больше расстроил, — фея отошла от меня, взяла со стола жезл быстрых заклятий и взмахнула им. Цветы, стоявшие в вазе, исчезли. Вместо них там появился один большой цветок, похожий на роскошный пион золотисто-желтого цвета.

Все-таки эту ночь я провел с Селестой. Нет, я не пытался этого избежать. Я лишь хотел донести до ее понимания, что у меня есть свои интересы, и мужчины — это точно не гномы, которыми можно с легкостью управлять. Наше ночное купание в ее небольшом, роскошном бассейне, отделанном ониксом и золотом, как-то быстро отодвинуло в сторону недавние разногласия. Именно там, в бассейне, я узнал, что минет — разумеется, деяние в Оулэне прежде неведомое — отныне называется здесь фонтан божественных соков. Ну, Карась! Ну и мерзавец! Я едва не захлебнулся в бассейне от хохота, когда фея сообщила мне об этом «божественном» ритуале с брызгами его семени. Снова пришлось выкручиваться, объяснять причины своего смеха. Сказал, мол, великий прокуратор делал все не совсем правильно. Объяснил, как надо. И, конечно, с радостью дал фее испытать это удовольствие, испить тех самых соков, которые… Как там сказал ей Карась? Элексир жизни и красоты, бальзам вечности! Можно подумать наши женщины не стареют от того, что берут в ротик.

Утром, я проснулся рядом с Селестой, прижимаясь к ее великолепным ягодицам. Мой стержень так рвался куда-то туда, между эти манящих выпуклостей. Наверное, он это делал всю ночь, в то время как я мирно спал. Я обнял фею, прижимаясь к ней потеснее. Она тут же проснулась, приподнявшись на локте, повернулась ко мне, так что ее сосок ее груди оказался перед моими губами.

— Доброе утро, дорогая, — сказал я в него точно в микрофон и поцеловал ее грудь. — Не желаешь начать день с?..

— Трахни меня! — выдохнула Селеста, не дав договорить.

Желание женщины — закон. По крайней мере в некоторых случаях. Я ее трахнул. Поставил на четвереньки и вошел в этот раз без излишне долгих нежностей. Так ей тоже понравилось. Пожалуй, она кончила с еще большим пожаром, чем раньше. И в этот раз крылья появились у нее за спиной. Фея громко стонала, хлопая ими и виляя задом в то время, как я размашисто вонзался в ее жадное лоно.

— Все-таки пойдешь к ней? — спросила хозяйка башни, когда я накинул на плечи гномий колмух.

— Да, Селеста. Пожалуйста, не сердись. Пойми, так устроен мир и таковы мужчины в нем. Мы же не гномы, чтобы принадлежать только одной хозяйке. Мы же говорили об этом вчера, — я запахнул полы колмуха. Все-таки он был до бесстыдства коротковат.

Она молча встала с кровати. Подошла ко мне и, когда я думал, что фея собирается попрощаться, произнесла:

— Я ненавижу тебя, мастер Аллекс! Мне кажется, ты даже хуже твоего друга! Ты такой же, только хитрее!

— Селеста, ну не сердись. Пожалуйста, — я хотел было взять ее руку, но хозяйка башни резко шагнула назад. В ее руке появился жезл быстрых заклятий.

— Селеста… Я думал все феи добрые и не умеют злиться. Просто, смирись с мыслью, что я не могу принадлежать только тебе, — попытался снова объяснить я то, что говорил много раз, при этом с опаской поглядывая на золотой жезл в ее крепко сжатых пальцах. — Я буду приходить к тебе, если только пожелаешь.

— Убирайся! — ее черные глаза сердито сверкнули. — Вон отсюда! Иначе с тобой может случиться что-то нехорошее!

Вот так! Все женщины одинаковы! При чем во всех мирах. Даже если они феи, в вопросах отношений, они ничем не отличаются от женщин нашего мира.

Я едва ли не скатился кувырком по крутой лестнице ее баши, выбежал на площадку, мощеную глянцевой плиткой и поспешил в Оулэн. По пути к Элли я надеялся отыскать дом Сэнты. Поскольку еще было ранее утро, Карась скорее всего находился там. Он и Сэнта могли бы помочь мне для объяснений с Элли в случае, если что-то пойдет не так. Еще до того как я успел отдалиться от башни злой волшебницы… — прошу прощения, конечно, светлейшей феи Селесты — мне пришла в голову скверная мысль. А что если они здесь все такие: эгоистичные ревнивые собственницы? Что если Элли такая же, только еще похуже, и, выяснив, что я провел ночь с Селестой, выставит меня за дверь, швырнув вдогонку мой испорченный смартфон и швейцарский нож, слава богам, складной. По идее здесь такого не могло быть, ведь у этих волшебных барышень опыт отношений с мужчинами равен нулю. У них как бы не должно быть понятий «он переспал с другой!», «это козел, он мне изменят!», «все мужчины сво!..». Не должно! Но именно это проступило в Селесте в первый же вечер нашего углубленного знакомства!

Думая об этом, быстрым шагом я возвращался тоже дорогой, которой вчера Селеста привела меня к своей башне. Днем Оулэн выглядел совсем не так как в сумерках. Свернув направо к дому с красными островерхими башенками, я без труда увидел три высоких кипариса, о которых говорил Кархин Бром. И пошел по мостовой, блестевшей на утреннем солнце глянцевой плиткой. Возле высоких цветов, похожих на огромные лилии я увидел гнома, пометавшего садовую