Хроники 302 отдела: Эффект кукловода - Алексей Небоходов

Курносов почувствовал, как холод пробежал по спине. Сдерживая собственное волнение, он спросил осторожно:

– Этот запах… ты сказала, он знакомый. Можешь вспомнить, где ощущала его раньше? Это важно, постарайся сосредоточиться на нём.

Маша прикусила губу, напряжённо пытаясь вспомнить:

– Я точно его знаю. Запах резкий, тяжёлый, словно специально выбран, чтобы навсегда остаться в памяти. Сейчас не могу вспомнить, откуда он, но он связан с чем-то плохим, тревожным. От него возникает отвращение, но одновременно притяжение, как к чему-то опасному и запретному.

Она снова замолчала, и между ними повисла тишина, полная страха и неопределённости. Курносов чувствовал, что подошёл слишком близко к правде, пугающей его не меньше, чем её. Остановиться он уже не мог.

Они долго сидели молча, погружённые в мысли, пока за окном сгущалась тьма, усиливая напряжение момента. Эта тишина была страшнее невысказанных слов, которые теперь обязательно должны были прозвучать.

Ночь медленно наполняла комнату тревожной, тягучей тишиной. Курносов сидел рядом с Машей, всматриваясь в её бледное, встревоженное лицо и пытаясь понять, насколько глубоко её задели эти воспоминания. Каждая деталь её рассказа вырисовывала в его сознании пугающий образ преступника, чей профиль становился всё отчётливее.

– Маша, – осторожно начал Курносов, – то, что ты сейчас сказала, очень важно. Любая мелочь может помочь нам понять, кто он. Но меня тревожит другое: я вижу, как болезненны эти воспоминания для тебя. Если становится невыносимо, мы можем остановиться. Я не хочу, чтобы ты причиняла себе боль ради расследования.

Маша тяжело вздохнула и покачала головой. В её взгляде было смятение, но вместе с тем и решимость:

– Нет, Петя, я не хочу останавливаться. Эти воспоминания пугают меня, иногда даже не могу дышать от одной мысли о них. Но страшнее всего то, что эти образы внутри меня и пытаются вырваться наружу. Мне кажется, если я хоть немного пойму их, то станет легче. Это единственный способ избавиться от страха – встретиться с ним лицом к лицу.

Курносов кивнул, чувствуя уважение к её смелости, смешанное с болезненным сочувствием. Он осторожно взял её руку в свои ладони, стараясь передать немного собственной уверенности.

– Ты очень сильная, Маша. Сильнее многих, кого я знал. Но это не значит, что тебе нужно проходить через это одной. Преступник, с которым мы столкнулись, не обычный человек. Он не просто жесток – он наслаждается страхом, властью над жертвой. Этот шёпот, странные слова, запах – всё это не случайно. Это его способ контролировать тебя, заставить бояться даже собственных воспоминаний.

Маша резко вздрогнула, словно слова Петра коснулись чего-то болезненного глубоко внутри неё. Дыхание стало быстрым, лицо побледнело ещё сильнее. Её пальцы судорожно сжали его ладонь, ища опору в чём-то реальном.

– Петя, мне… страшно. Я боюсь, что никогда не смогу понять, что произошло, что воспоминания останутся тёмными и размытыми навсегда. Иногда кажется, я схожу с ума от беспомощности, от невозможности сложить эти кусочки в целое. Это чувство постоянно преследует меня. Я теряю себя, теряю контроль над мыслями и чувствами…

Её голос сорвался. Курносов осторожно обнял её, ощущая болезненное напряжение внутри. Он понимал, что должен говорить спокойно и уверенно, чтобы помочь ей справиться с ужасом.

– Послушай, – произнёс он твёрдо, – ты больше не одна. Я рядом, и обещаю, никогда не оставлю тебя наедине с этим. Вместе мы справимся. Просто доверься мне и позволь быть рядом в самые тяжёлые моменты.

Маша подняла глаза, наполненные слезами, благодарностью и трогательной искренностью:

– Я верю тебе. Верю и доверяю так, как не доверяла никому прежде. Ты единственный, кто поможет мне разобраться, выбраться из этого лабиринта. Но мне страшно и за тебя. Я боюсь причинить тебе боль своими воспоминаниями, боюсь, что ты окажешься слишком близко к этому кошмару.

Курносов мягко улыбнулся, успокаивая её страх:

– Не думай сейчас обо мне, Машенька. Важны только твои чувства, твоя боль. Поверь, я привык смотреть ужасу в лицо. Но теперь дело не только в работе. Сейчас речь о нас двоих, о доверии и близости, которые связывают нас. Ты стала важной частью моей жизни, и я не позволю никому причинить тебе вред. Вместе мы будем осторожно восстанавливать твою память. Только так мы найдём истину и остановим этого человека.

Маша благодарно сжала его руку, чувствуя, как слова Петра возвращают ей силы:

– Значит, решено. Мы вместе будем бороться с моими страхами, восстанавливать воспоминания, какими бы болезненными они ни были. Я должна это сделать – ради себя, ради тебя, ради правды. Только так мы сможем освободиться от этого кошмара.

Курносов внимательно посмотрел на неё, ощущая глубокую, почти болезненную нежность и ответственность за эту хрупкую девушку, доверившую ему свои сокровенные переживания. Его слова прозвучали тихо, с внутренней силой и искренностью:

– Да, Маша, мы пройдём это вместе. И я обещаю, ни один твой страх не останется без моего внимания и поддержки. Запомни главное: ты больше не одна.

В комнате вновь повисла тишина, но теперь совсем иная – полная доверия, понимания и единения. В этой тишине они оба почувствовали, что готовы вместе встретиться с неизвестностью, которая одновременно страшила и притягивала их своей опасной близостью.

Несколько дней после того разговора прошли в мучительной, почти осязаемой тишине. Курносов замечал, как Маша постепенно замыкается, погружаясь всё глубже в невидимый коридор памяти, который одновременно хотела пройти и забыть. Он давал ей пространство и время, хотя ясно видел: страх в её глазах не убывает.

Однажды вечером, оставшись с ней наедине в своей квартире, Курносов наконец решился:

– Маша, есть один вариант. Он непростой, и я пойму, если ты откажешься, но послушай. Есть специалист, работающий с нами. Гипнолог. Не шарлатан, настоящий профессионал. Он поможет тебе вспомнить, не причиняя боли, через контролируемый транс. Я не настаиваю, просто хочу, чтобы ты знала – есть способ, пусть и сложный.

Маша не ответила сразу. Лицо её застыло, взгляд стал пустым, и было заметно, как внутри она ведёт невидимую борьбу. Через несколько секунд она заговорила едва слышно:

– Петя, ты не понимаешь, насколько это опасно. Если я позволю кому-то заглянуть внутрь, он может увидеть то, что не должен. Там не просто воспоминания. Там что-то такое, что пугает меня самой своей близостью. Если это всплывёт, я не знаю, справлюсь ли.

Курносов молча слушал её, давно поняв, что Маша – не просто жертва. Он знал, что давить нельзя. Только ждать и защищать.

После долгой паузы Маша продолжила:

– Но, если не сделаю этого, останусь в темноте навсегда.