"НЕЙРОС". Часть третья "Черные слезы" - Павел Сергеевич Иевлев

— То есть коллапсы — дело Ушедших? Это же гибель миллионов людей!

— Это возвращение украденного. Они забирают своё.

— И когда заберут всё… — продолжил мысль Дмитрий.

— Мироздание вернётся к естественному ходу вещей. Время будет принадлежать Мастерам, распределяющим его по справедливости.

— А вы, значится, у распределительного крана встанете… — скептически сказал Дмитрий. — Ясно-понятно. Дело обычное.

Воцарилась тишина. Все переглядываются, ошарашенные новой картиной мира, только Нагма сосредоточенно скрипит карандашом, полностью игнорируя происходящее. Нос и щёки уже в грифеле, как полагается.

— Но к чему была война с кланами? — спрашивает тихо Шоня. — Зачем погибли люди?

— Войну устроила я, — в голосе Бераны никакого сожаления не слышится. — Надеялась, что сожгу человеческий ресурс до начала коллапса. Чем больше погибло бы тогда, тем меньше сейчас. Увы, не вышло. Те, кто не умер тогда, умрут теперь, и выделившегося сенсуса хватит, чтобы сломать замок на дверях тюрьмы Ушедших.

— Вы просто слишком мало знаете о Мастерах, — бросила женщина. — Мой отец знал о них достаточно, — говорит спокойно Калидия. — Однако жизнь положил на то, чтобы они не вернулись.

— Вам лучше принять их приход как неизбежность.

Выдав это заявление, жуткая старушенция удалилась, оставив нас одних. Наверное, пошла парадные трусы надевать, готовясь к возвращению Ушедших.

— Давайте их всех убьём! — кровожадно предлагает Шоня.

— У них есть оболочки, — сомневается Кери. — Они их, небось, уже назад напялили.

— А у нас есть Калидия, — напоминает Дженадин. — У неё тоже есть оболочка.

— Так они её теперь и отдали… — сомневается Тоха. — Небось уже скатали в рулончик и стырили. Дорогая поди вещь.

Калидия не реагирует, задумчиво глядя в стену, но мои ребята уже набрались наглости:

— Верховная, что нам делать? Надо же спасать город!

— Вы уверены? — спрашивает она. — Спасать что? Город, пожирающий своих детей?

На лице у Бераны появляется улыбка вида: «А я тебе говорила, дочка», но Калидия на неё не смотрит.

— Одних детей пускали на топливо, другими кормили монстров, третьих превращали в рабов, четвёртым отрезали головы, — продолжает она. — И всем не давали вырасти, чтобы они не поняли. — Звучит как говно, — соглашается Тоха. — Но ты же правительница! Отмени ренд, тем более, что мы его один чёрт уже поломали. Дай людям свободу!

— Как будто кто-то им её не даёт, — грустно усмехнулась Верховная. — Никто же не заставляет людей рендиться. Им давали бесплатную еду, жильё и образование. Им просто не запрещали. Не запрещали забить на себя, не запрещали забить на учёбу, не запрещали продать себя за мишуру Средки.

— Худшее, что может сотворить с людьми власть, — назидательно поднял к потолку палец Дмитрий, — разрешить быть собой. Остальное они сделают сами.

— Да блин, — не выдерживает Шоня, — сделай же что-нибудь, дамочка!

— Что?

— Не знаю. Я не Верховная!

— А хочешь? — улыбается неожиданно тёплой улыбкой Калидия.

— В смысле? — напряглась рыжая.

— Как абсолютный правитель я могу назначить Верховной кого угодно.

— Это за какие-такие заслуги? — спрашивает Шоня с подозрением.

— Ну, например… Ты рыжая. Чем не повод? — смеётся Калидия.

Мне от её смеха становится не по себе. Так смеются люди, безвозвратно решившиеся. Это смех облегчения от свалившейся с плеч жизни. Однажды, в какой-то никчёмной стране не заслуживающего запоминания мира, к клиенту, которого мы нанялись охранять, бежал обвязанный взрывчаткой шахид. Он не кричал: «Аллах акбар!» — там воевали не по религиозным мотивам. Он вообще ничего не кричал. Он смеялся искренним смехом счастливого человека, которому нечего больше терять, и будущее которого исчислено полностью. С этим смехом он и испарился в облаке детонации тротила, когда пуля Змеямбы оборвала его радостный бег. Оно бы и чёрт с ним, ничего не имею против веселья, но вокруг испарилось человек двадцать местных, у которых, скорее всего, были совсем другие планы на утро.

— Ты… серьёзно, что ли? — не верит Шоня.

— Конечно, — продолжает веселиться Калидия. — Почему нет? Хочешь стать Верховной?

— А что для этого нужно?

— Твоё согласие.

— Но… Я же ничего не знаю и не умею!

— Два года назад я была такой же плюс полностью невменяемой. Так что стартовая позиция у тебя даже лучше. Ну? Ты ведь хотела спасти город! У тебя есть хотя бы желание. Это уже больше того, что есть у меня.

— Но меня никто не будет слушаться!

— Меня, поверь, тоже. Но меня к тому же все ненавидят, и что самое неприятное, совершенно заслуженно. Тебе только предстоит этого добиться.

— Но ведь нужна какая-то процедура, наверное…

— Ты этого хочешь или нет?

— Да, чёрт побери! — внезапно решается Шоня. — Лучше я, чем никто! Скорее всего, я всё просру, но я хотя бы попытаюсь!

— Тогда властью, данной мне… э… собственно, мной же, объявляю Шоню из Дома… Ладно, Шоню из Низов. Объявляю её Верховной Города!

— И всё? — удивилась Шоня, почему-то ощупывая волосы. Корона режется?

— А что тебе ещё надо? Указ объявлен, вот свидетели… Ах, да, возьми вот коммуникатор. Если в городе осталось что-то от сети, будешь в ней главным администратором.

— Э… Спасибо. Наверное, — рыжая смотрит на неё безумными глазами, но Калидия о ней уже забыла. Она встаёт и говорит Беране:

— Пора отдать долг этому миру, мама. Мы немало ему задолжали. Пойдём, найдём мой меч и оболочку, винтовку тебе одолжит новая правительница. На её должности стрелять самой уже неприлично. Готова?

— Что-то не хочется, дочка. Ты вечная неудачница, а я не считаю себя связанной долгами, включая родительский. Развлекайся сама, если хочешь. Меня не заставишь.

Дмитрий протягивает в её сторону планшет, который уже некоторое время крутит в руках. Кажется, что он хочет его ей отдать, Берана протягивает руку, но он лишь нажимает что-то на экране и она застывает в полудвижении. Потом встаёт и остаётся стоять по стойке «смирно». Глаза совершенно пусты. Знакомая картина.

— Я же говорил, в эту игру можно играть вдвоём, — улыбается Димка. — Берана, кажется, забыла, что у неё тоже есть нейровентиль, а значит, и режим «командной строки». Теперь