Куколка - Виктория Серебрянская

часто звучало это слово «модификант». Родители и дед обсуждали проблемы генетики и в этом разрезе, совершенно меня не стесняясь. Они считали, что ребенка от науки ограждать нельзя. А вдруг его что-то заинтересует и позволит заранее определиться с жизненными целями и путями? Вся беда была в том, что меня тогда это не только не привлекало, но и вообще раздражало. Так что сейчас я мало что могла сообщить Инае. Разве что то, что модификанты есть. А их родоначальником, можно сказать, отцом, стал один безумный ученый. Но… При чем здесь модификанты?…

В конце концов, я призналась:

— Немногое. Никогда не интересовалась этой темой, хоть мои родные и обсуждали это.

Теперь мне удалось огорошить арлинту. Та изумленно уставилась на меня:

— Обсуждали… дома?.. — не очень уверенно переспросила она. — А кто твои родные?

И опять я не видела смысла скрывать правду. Да, моя фамилия не слишком распространена. Но если учесть, что на Альянс работали единицы земных ученых, то догадка Инаи на этот счет становилась лишь делом времени. Поэтому я спокойно сообщила:

— Биологи Гусевы. Они недавно погибли во время нападения на станцию «Гренк».

Иная помрачнела. Посмотрела на меня как-то слишком виновато. А потом нехотя призналась:

— Аарон Гусев был моим учителем, руководителем проекта по генетике и генной инженерии. — Вот так новость! Мне захотелось спросить у блондинки, что она делает в этой дыре, если дед руководил ее научным проектом. Неужели она была нерадивой ученицей? Потому что всех мало-мальски толковых дед в обязательном порядке пристраивал в исследовательские институты и до самой гибели интересовался их успехами. Но все эти мысли вылетели из головы, когда Иная мне сообщила: — Я не знала, что ты внучка Аарона. Извини. И забудь мои слова. С внучкой учителя я так не поступлю.

Заявление арлинты оказалось неожиданным. Но зато картинка в голове начинала постепенно складываться. Похоже, Иная занималась исследованиями в области совершенствования генома. Но… Разве это не запрещено?

— Всем подряд, конечно, запрещено, — усмехнулась арлинта, когда я задала вопрос вслух. — Это не разглашается, но модификанты давно перестали быть угрозой Альянсу. Правда, и рядовыми членами нашего общества они до сих пор не являются. Однако правительство работает в этом направлении. Специальная правительственная группа изучает направленное влияние на гены и их последующие мутации с целью исключить проявление повышенной агрессии в отношении разумных существ. И подавлении таковой у тех, у кого она все-таки проявилась. Если родные при тебе обсуждали безумный гений Дурана и его птенцов, то ты должна знать, что существа с модифицированными генами, особенно, если это было сделано насильно, зачастую становятся сверхагрессивными и опасными даже для себя. Но и живут они при этом почти как раса яоху. Поэтому первостепенной задачей группы является способ подавления агрессии. Ну и сам феномен модификации изучается плотно. Возможно, он сможет послужить во благо альянсу. Взять вот даже человечество: вы мало живете по сравнению с остальными расами, ваши тела более хрупки. Особенно в сравнении с волей. Модифицирование определенной группы генов могло бы помочь вам достичь гармонии между продолжительностью жизни, волей и выносливостью. Я потому тебе и предложила… — Иная внезапно смутилась. Опустила на миг взгляд. А потом тряхнула блондинистыми кудряшками: — Забудь. Я не могу так поступить с внучкой учителя, я уже говорила. Тем более что с его смертью я утратила доступ к целому пласту бесценных знаний. Следовательно, не смогу гарантировать благоприятный исход.

Возражать Инае я впервые не торопилась. Она была кругом права. Еще и в голове будто живой, зазвучал чуть надтреснутый голос деда: «До конца просчитать путь мутации даже одного гена невозможно. Потому что у каждого живого организма миллиарды отличий друг от друга. Незаметных глазу. Почти не влияющих на фенотип[1]. Но оказывающих огромное влияние на процессы мутации и перестройки…»

— То есть, — медленно начала я, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль, — «вариантами» была модификация моего организма? — поинтересовалась у арлинты.

Иная не стала вилять и кивнула. А потом добавила:

— Я долго изучала именно выносливость у других рас. У меня масса материала. Следующим шагом должен быть практический опыт. И правительство дало добро. При условии, что я найду подопытного, который согласится добровольно, понимая все риски. И такое разрешение у меня есть. Я потому и заговорила на эту тему. Но…

— Погоди!.. — жестом остановила я медичку. Все услышанное следовало бы обдумать. Такие решения не принимаются с кондачка, даже я это понимала. Вот только… Упоминание о серьезной тренировке уже сегодня пугало. Выдержу ли ее я?

Не совладав с собой и своими чувствами, я нервно вскочила с дивана и заходила по маленькой и тесной комнатке, пытаясь собрать в кучу все мысли и соображения. Модификация генов для меня была шансом. И на получение образования, и на месть, и на… И на то, чтобы стать равной Дайренну. Вот только получится ли? Надо бы, в конце концов, ознакомиться с записками деда. Не зря же он мне оставил доступ к своему дневнику. Вот только как это сделать отсюда, из лагеря? Наручного комма для этих целей мало. А мой планшетник остался на погибшей станции «Гренк». Отправляясь поступать в Первую Звездную, я не предполагала, что никогда не смогу вернуться домой, к родным. И никогда не смогу забрать личные вещи. Так что…

— У тебя есть возможность выхода в галанет минимум с планшетника? — поинтересовалась я у Инаи, резко вскинув голову.

Если блондинка и удивилась, то свое замешательство она умело скрыла:

— Есть. И планшетник, и стационарный терминал, — несколько настороженно отозвалась она. — А что?

Я помедлила. Признаваться сейчас или нет? А если в дневнике деда нет ничего о генетике и модификации? Но если не говорить о нем, что тогда сказать?

Иная терпеливо ждала. Я даже позавидовала ее спокойствию. Меня саму аж трясло от гремучей смеси чувств: здесь были и страх, и предвкушение, и нетерпение, и азарт. И еще что-то, что я сама не могла распознать. Но у меня с трудом получалось держать себя в руках. Наверное, поэтому я, в конце концов, тихо призналась:

— У меня есть доступ к личному дневнику деда. Хочу посмотреть, что там. Если есть какие-то выкладки по генетике, отдам тебе. Раньше я над этим не задумывалась, а сейчас поняла: исследования деда не должны сгинуть просто так, они должны послужить делу. Уверена, дед хотел бы именно этого.

На Инаю после моих слов стало страшно смотреть. Такой азарт, такое предвкушение светились на ее лице. Все-таки ученые — это самый худший вид маньяков. Блондинка, кажется, уже