Желаете выгулять питомца? - Александр Шихорин

в глубинах гор город не мог блеснуть архитектурным великолепием, когда-то присущим её народу. Это было убежище, созданное второпях под гнётом отчаяния на руинах заброшенного гномьего поселения. Но даже при таких условиях оно выглядело лучше, чем всё то, что плывшая в темноте фигура видела после своего освобождения.

Как и должно, их архитектура презирала оковы притяжения. Здания, высеченные из того же тёмного камня, что и своды пещеры, росли не только вверх, но и вниз, свисая с потолка гигантскими каменными сталактитами, соединёнными между собой ажурной вязью мостов. Тонкие, но прочные арки переплетались в сложном узоре, напоминавшем застывшую паутину, и создавали замысловатый лабиринт, в котором чужак сломал бы шею, сделав всего пару шагов.

Но улицы были пусты.

Вместо шума толпы, звона инструментов или шелеста одеяний, здесь царила лишь оглушительная, вязкая тишина. Пыль, копившаяся столетиями, укрыла мостовые плотным саваном, сгладив углы и приглушив цвета. Магические светильники, некогда заливавшие этот зал мягким фиолетовым сиянием, теперь едва тлели крохотными бессильными точками, напоминая умирающие угли, которым не хватало сил ни разгореться, ни окончательно погаснуть.

На место света пришла темнота, а место бурлящего круговорота жизни заняла тишина многочисленных колыбелей.

Они были повсюду. Сотни вытянутых белесых свёртков, что свисали с арок мостов, гроздьями лепились к стенам домов и выглядывали из их окон, заполняли собой городские площади, превращая некогда живой город в подобие забытого сада, урожай в котором так никто и не собрал.

Паутина, из которой они были сплетены, давно потемнела от времени и пыли, став похожей на старый пергамент. Но она была прочна. Магия, вплетённая в каждую нить, держала их форму, оберегая драгоценное содержимое коконов от тлена и распада.

Глядя на них, гостья не испытывала ни жалости, ни трепета. Она видела не трагедию вымирающего народа, а лишь неизбежный итог последней отчаянной надежды тех, кого загнали в угол.

Но это можно было исправить.

А если бы не предательство и её заточение, этого бы вообще никогда не случилось.

Слабость. Всё, что происходило сейчас, было итогом слабости. Как её собственной, так и её сородичей.

Она чувствовала их пульс. Замедленный до нескольких ударов в год. Их жизнь подпитывалась магией города и волей той, кто ожидал впереди. Но назвать это жизнью пришедшая извне не могла. Это была просто очень долгая агония.

Она не задерживалась среди спящих. Время для их пробуждения ещё не настало. Её цель находилась дальше. В центре города, где архитектурная паутина сгущалась, образуя ажурный шпиль, пронзающий пещеру от пола до потолка. Место, где пульсация жизни была не едва заметным мерцанием, а ровным, упрямым ритмом, отказывающимся угасать даже спустя сотни лет заточения.

Войдя в город, слившаяся с тьмой более не встречала закрытых дверей. Шпиль также встретил её распахнутыми створками, за которыми время словно бы не просто замерло, а отступило, храня память о свежем, лишённом погребальной затхлости, воздухе. Здесь не было пыли, только прохлада и чистота. Огромные, высеченные из тонкого аметиста витражи, хоть и померкли без магического света, всё ещё сохраняли свою прозрачность.

Миновав пустующие залы, гостья проскользила в самое сердце шпиля и попала в его главный зал, ощутив колоссальные магические конструкты, заложенные под ним. Конструкты, благодаря которым этот город продолжал не жить, но существовать.

В центре, на возвышении, опутанном тончайшим кружевом магических каналов, стоял трон. Он напоминал распустившийся цветочный бутон, лепестки которого были сплетены из окаменевшей паутины, а в его глубине сидела девушка, настолько хрупкая и тонкая, что казалось, её тело разлетится в пыль от малейшего сквозняка.

Её кожа была бледной до полупрозрачности, с едва заметной сетью вен, сквозь которые вместо крови текло жидкое магическое сияние. Длинные прямые волосы цвета старого серебра, закрывающие лицо непроницаемой вуалью, водопадом спадали с плеч, растекаясь по лепесткам трона и смешиваясь с паутиной.

Длинное чёрное платье из слоёв чёрного шёлка и кружев, ниспадающее до самого пола, гостья этого зала узнала с первого взгляда, хоть её память и была повреждена долгим заточением. Традиционное одеяние правительницы. Той, кого она и ожидала здесь отыскать.

Она сидела абсолютно неподвижно, словно статуэтка, сложив на коленях свои тонкие руки с длинными пальцами. Но взгляд многочисленных глаз, скрытых за вуалью волос, пронзил гостью насквозь, заставив её невольно покинуть потоки темноты и принять вид сотканной из тьмы фигуры.

— Мы ждали не тебя, — девушка на троне была безмолвна. Тихий, шелестящий голос рождался в шорохах покачивающейся в зале паутины, раздаваясь из каждого уголка. — Но предполагали твоё появление.

— Если не меня, то кого же? — тёмная фигура остановилась перед троном, обретая более чёткие, почти различимые черты. Фиолетовые огни её глаз встретились с невидимым взглядом правительницы.

— Вестника нового мира.

— Забавно… — прошептала живая тень. Её голос был столь же бесплотен, как и «голос» девушки на троне. — Чем же не подхожу я? Я ведь тоже принесла новый мир.

— Мир для арахни… или для себя? — качнулась паутина.

Тень недоумённо качнула головой.

— Разве есть разница, если это мир для всех? Наш род обретёт то, чего даже не снилось другим.

Паутина в зале закачалась.

— Как дерзко, — прошелестела она. — Предлагаешь нам принять проклятие, взращенное на крови наших же сородичей? Мы пали не так низко как ты, Хэйфэн.

— Проклятие? — усмехнулась древняя целительница. — Проклята не я. А вы. Скованы слабостью своего тела. Затхлостью этого склепа. Я же предлагаю свободу.

— Свободу от чего? — в шелесте паутины послышался лёгкий смешок.

— От смерти. От слабости. От страха.

— Наши сородичи, которых пленили и превратили в неразумных железных големов в начале войны, теперь тоже свободны от смерти, слабости и страха.

— Игра слов. Я предлагаю совсем иное.

— А на наш взгляд, так это одно и то же, — по залу прокатился вздох, пропитанный затаённой горечью. — Станем ли мы рабами железных машин, или же твоими игрушками, всё одно — мы потеряем себя. Уходи, Хэйфэн. Арахни не нуждаются в твоей проклятой силе. Нам ведомо, что происходит снаружи. Уже скоро придёт день, когда наш народ снова увидит небо Тельвара и его поведёт вперёд новая императрица. Но это будешь не ты. А до тех пор, мы продержимся.

Хэйфэн молчала несколько секунд. Она не понимала отказа. Тот, кто хотел выжить, должен был цепляться за любую возможность. Почему же ответ императрицы был столь неразумен? Не прагматичен? Какая разница, какая была уплачена цена, если тебе предлагали просто готовый