Стольный град Ряжск - Александр Викторович Горохов

Меня вообще нынешние отношения «друг-враг» удивляют. Никакого постоянства! Даже в масштабах лет пяти. То союзники и вместе ходят воевать с третьей стороной, то пере… пардон…срались, подрались, а на следующий год снова объединились, чтобы ещё кому-нибудь морду набить. «А кто старое помянет, тому глаз вон».

Ещё удивительнее рассказанное Ефремом о нравах самих степняков. Собрать шайку, чтобы налететь на соседнее кочевье, угнать главное степняцкое богатство, скот, девок увести — в порядке вещей. И враждой такое не считается, просто молодецкой забавой, за которую надо отомстить тем же самым. А потом на торгу встретиться и скалиться: «А помнишь, как я ловко у тебя пятьдесят баранов угнал и тебя плетью хлестнул, когда ты мою сестру умыкнул?» «Зато я у тебя пять коров увёл, а твоя сестра теперь в моей юрте живёт, тех коров доит». И оба довольны: показали себя ловкачами-джигитами, теперь можно вместе кумыса выпить. Потому-то для них грабёж русских селений каким-нибудь племенем — и не война вовсе, если «урусуты» серьёзного войска не выставили, а развлечение. Война — это когда хан поход объявил.

Задача пограничной стражи — как раз выслеживать подобные шайки, идущие пограбить, и уж тем более — большое войско. И извещать, кого надо, о большой или малой угрозе. Потому и рыщут русские дозоры по степи южнее трёх Воронежей — Лесного, Полевого и просто реки Воронеж, образующейся в результате слияния первых двух.

Как сказал Денисенко, этой весной на правом берегу Дона, чуть выше устья реки Девица, должна появиться та самая легендарная Серая крепость. Вот только Ефрем об этом ничего не слышал и очень удивился, когда я его про неё спросил. А через четыре дня недовольно объявил, что нет в том месте никого, и он только зря человека за Дон гонял. Странно. Да и сам полковник удивился, когда я по рации ему это известие передал.

— Сам съезди и убедись. По прямой это меньше, чем в двадцати километрах от устья Воронежа, и никаких других более или менее заметных правых притоков в Дон там не впадает. Только, если всё же там что-то строится, к тем людям не суйся, просто посмотри со стороны.

Пришлось ехать. Не на бронетранспортёре, на лошадях. Только и я ничего в том месте не увидел. Чем снова вызвал недовольство Ефрема, человек которого мне служил проводником.

— Отрицательный результат — тоже результат, — философски заключил полковник после моего доклада.

Да, на лошадях. На бронетехнике по здешним лесам да болотам особо не наездишься, поэтому нас едва ли не сразу же после начала строительства Ряжска начали поголовно обучать верховой езде. Не джигитовке, само собой, а просто умению держаться в седле чуть лучше, чем собака на заборе. А самых способных — ещё и умению сражаться холодным оружием, преимущественно шашками. Но это там, в Ряжске, где есть кому «натаскивать» ребят в этом искусстве. Здесь же, в Воронеже…

Видели бы вы выражение лица Ефрема, когда я попросил его подучить своих ребят (ну, и меня заодно) владению колюще-рубящим оружием. А в добавок к этой недовольной мине ещё и пробурчал:

— Десятилетки деревяшками лучше обращаются, чем вы. Воины называются…

Кто же виноват в том, что у нас «холодняк» в пешем сражении уже лет триста массово не применяется? Ну, за исключением рукопашной схватки и использования штыков, которые тоже более полувека назад выродились в приставные ножи к автомату.

За лето чему-то научил, конечно. Но в итоге объявил, что любому из нас противника к себе на длину его меча лучше не подпускать. Даже слабого.

В общем-то, мы на это и настроены. Да только, как известно, случаи бывают разные, вот я и хотел, чтобы у ребят хоть какие-то навыки появились.

В целом же лето для нас прошло в несении охранной службы. Охраняли лесорубов и плотников, занимающихся расширением крепости и строительством жилья внутри нового её периметра. Наши работяги уже привыкли «пахать» быстро, используя современные (для того, «за дырой», мира) инструменты и методы, так что второй ряд крепостной стены, сверкающий свежими белыми брёвнами, за три месяца возвели. И десяток добротных, крытых тёсом изб (правда, из непросохшего леса) тоже. Причём, часть этих изб мы «презентовали» семьям пограничников, поскольку одну, самую просторную, заняли мы с Алёной (кто бы сомневался в том, что одну из комнат она тут же превратила в медицинский кабинет), ещё три — мои архаровцы под «общагу», а одной на крышу «водрузили» шатровую надстройку с крестом наверху: будет пока часовней, а когда батюшку найдём, и церковью станет.

Мы-то и наши рабочие привыкли к такой скорости лесозаготовки и строительства, а вот местные, первое время крестившиеся из-за визга бензопил и гудения трелёвочных тракторов, смотрели на происходящее во все глаза. Потом, конечно, привыкли и даже помогали на «черновых» работах и при постройке часовни.

Только и эта скорость вызвала бухтение сотника: не понравилось, что и дома, и стену «лепим» из сырого леса, да ещё и не отобранного по породам древесины. Понимаю. Вот только нет у меня никакой уверенности в том, что всё построенное переживёт зиму 1237−38 годов. Поведал ему о том, что может тут произойти, когда придут монголы, и тут же нарвался на возмущение:

— Какие ещё монголы? Они, вон, булгар да саксинов никак одолеть не могут. Куда уж им к нам лезть, не побив тех?

— Вот такие! Они столько земель и народов покорили от самых дальних всходних пределов до Волги, от Студёного моря-океана до Персии, что сил у них и на Саксин, и на Булгарию, и на половцев, и на всю Русь, и на Угорщину с Валахией и многими другими странами хватит. Собрать их только надо. Они и собирают. А как соберут, так и придут по нашу душу.

Не поверил. Ну, такой уж у Ефрема характер.

И наши строительные работы, и помощь от обитателей крепости успели закончить как раз началу страды. Куда быстрее она прошла с розданными нами косами и добрыми серпами, чем с «беззубыми», имеющимися у местных. Правда, обращаться с косами (а самое главное — настраивать их) их пришлось учить. Просто из-за того, что железо дорого, а на косу его тратится в два-три раза больше, чем на серп. Хорошо, среди моих бойцов нашлись деревенские, которые и косы настроили, и их лезвия отбили-наклепали, и точильным бруском пользоваться людей научили. Причём, вызвали восторг тем, что эти бруски,