Проклятый род - Руслан Валерьевич Дружинин

– Я вижу в глазах своей жены настоящее, она любит всем сердцем. Ей тяжело, часто больно, но ради меня она изменилась, – ответил Олег. – Между нами теперь не только любовь, но и дети. Если Серко с Владой вдруг не вернутся, то мы оба погибнем, ведь нам больше незачем жить. Единственное, что нас различает – Анюта боится за Серко с Владой, что они встретятся с новым миром, а я надеюсь на это. Они должны увидеть что-то другое, чтобы научиться жить среди людей.

Михаил сокрушенно вздохнул и поднял на своего неисправимого сына глаза. Старый скиталец наконец собрался с духом и сказал самое главное, что зрело в нём не один год:

– Я хочу уйти от Нави, Олег. Я много прожил с племенем и многого навидался. В своей любви ты можешь прощать грехи Волков, а я не могу. Лучше бы двадцать Зим назад я умер на обледенелой дороге и не добрался до бункера. Встреча с твоей матерью по-настоящему сильно меня ударила. Светлана так изменилась, что я просто её не узнаю… Раньше она лишь выдумывала красивые сказки для мена, а теперь сама верит в них. Нет больше сил на всё это смотреть. Мне кажется, что я и так прожил лишнего. Единственная радость – внуков увидел. Пусть хоть дети твои будут счастливы, пусть хоть они доживут до Долгого Лета, когда всему этому безумию настанет конец… хотя бы в эту надежду я ещё согласен поверить.

*************

Они шли до самого заката, глубже в лес, пока ночная темнота не заставила остановиться и развести новый костёр. Серко не любил ночи, ведь тьма всегда накрывала мир ожиданием Зимы. Как только летнее солнце скрывалось за кромкой леса, холода возвращались, и тогда на небесном холсте начинали сверкать особенно яркие звёзды. Правь смотрела на своего внука, давая суд всем совершённым делам. И далеко не за каждый поступок Серко был готов оправдаться. Прошлое всегда возвращается в памяти и становится самым тяжёлым укором. Сколько друзей, сколько родичей смотрело на него светом звёзд. Проклятие Зимнего Волка – кровь за кровь, месть за раны – следуя этой дорогой Серко совершил не мало худого и всегда боялся, что снова настанет пора отомстить.

Вздохнув, он перевёл взгляд на притихших людей. После криков в лесу Влада спала беспробудно. Она редко показывала истинное лицо Волчьего Духа – вторая сущность терзала её и сводила с ума. Зверь давно искалечил всё настоящее. Это Волк заставлял двоедушца видеть мир по-другому, это он придавался страстям и толкал на немыслимые поступки. Со времён, когда они были детьми, Влада изменилась настолько, что Серко редко мог предугадать её настроение. Ярость и одиночество заставили Владу ненавидеть весь мир. Дома в оседлых селениях, дым от чужого Тепла и маленькие общины – всё, с чем они встречались в походах, охотница проклинала. Один Серко знал, что быть может Влада пожертвовала последним, только чтобы обрести хоть немного человеческого счастья. Но это была не стезя Навьей дочери, кровь венчала её с Волчьим Духом. То, что в детстве казалось одной благостной силой, с каждым годом обращалось в проклятье.

За раздумьями Серко не заметил, как к нему подошёл человек. Зато Волчий Дух никогда не спал внутри Нави и вовремя его предупредил. Вера нерешительно остановилась в двух шагах от охотника, опасаясь подойти ближе.

– Ты чего не спишь, крестианка?

Вера тревожно коснулись плеча, где обычно лежала её коса золотистых волос, но тут же отдёрнула руку:

– Я вам давно сказать хотела…

– Что?

– Вы когда сестру тащили, у вас шов разошёлся… на куртке.

– Кто? – задёргался Серко, пытаясь заглянуть к себе за спину. И правда, плотно сшитая куртка на волчьем меху оказалась распорота.

– Тоже мне лихо. Утром заштопаю.

– Давайте-ка лучше я, – предложила Вера. Она с сожалением посмотрела на грубые стежки поверх Навьей одежды. Серко не знал, что ответить. Появление пленницы в такой поздний час, тем боле после всего, что случилось, вызвало одни только вопросы. Нуждаясь в ответах, он разрешил крестианке присесть рядом с собой.

– Дыра на одежде как повод для разговора? – догадался охотник, протягивая свою куртку. Вера скромно кивнула. В её руках появилась небольшая коробочка, в которой со звоном рассыпались иглы. Ловко перебирая тонкими пальцами, она достала одну и вдёрнула нить. Серко с интересом смотрел за её умелой работой. В Навьем племени девочек сызмальства воспитывали для замужества, но даже вестам было далеко до мастерства крестианки. Взгляд Серко невольно перешёл к её срезанным волосам на затылке. Только это портило чистую красоту Веры, и в том была заслуга вспыльчивого нрава сестры.

– Подровняла же она тебя…

– Что? – не поняла Вера.

– Много зла мы вам сделали, но откровенно скажу – Совесть не мучает. Мне и Владе всегда говорили, что к чужакам доверия нет. Только племени своему доверять можно, да и то не всем родичам. В каждом человеке лукавство найдётся, обман или затаённая злоба. А вы сердце ко всем открываете, готовы жалеть, сострадать. Я ведь заметил, как ты к сестре потянулась, даже её тебе стало жалко, даже жестокость и гнев ты готова спустить, будто видишь в чём их причина. А Влада от этого только злее становится, не хочет ничего выставлять напоказ. Мне одному ведомо насколько велико её горе.

– В глазах твоей младшей сестры живёт Зверь, но душа – человеческая. Она ранена, дух истерзан. Не всё, что делает Влада, происходит по её доброй воле. Кто я такая, чтобы иметь право на ненависть? Миша прав