Дело о фальшивых монетах из чистого золота - Лариса Куницына

стены домов, казалось, незримо сдвигались и нависали над головами, некоторые из них выступали вперёд, создавая узкие ниши, в которых вполне можно было спрятаться, поджидая позднего прохожего. Как раз в такой нише мог прятаться Монжо, когда мимо прошёл шериф, направляясь в трактир. Он бросился на него сзади, но тот, видимо, уловил движение или услышал шаги и, резко обернувшись, получил первый удар в живот. Перепуганный неудачей ростовщик поднял руку и неловко нанёс второй скользящий удар, потом третий, который пришёлся в ребро. А потом ему всё-таки удалось сбить растерявшегося от неожиданности и страдающего от сильной боли противника на землю. Марк осмотрел мостовую и убедился, что в этом месте она неровная, кое-где просевшая, а некоторые булыжники вывернуты и валяются тут же. Возможно, Лакруа запнулся и упал. И эта трагическая случайность стоила ему жизни, потому что после этого Монжо и нанёс последний, смертельный удар. Наверно, он собирался ударить ещё, но стоны умирающего привлекли внимание Мелансона, проходившего мимо. Он и спугнул убийцу. Эти стоны так же услышал хозяин гостиницы, но не решился сунуться туда сам и отправил мальчишку за стражниками, которые не замедлили явиться. Лакруа к тому времени был уже мёртв, а потрясённый юноша сидел над ним, с ужасом рассматривая свои окровавленные руки.

— Именно так всё и было, — подтвердил хозяин гостиницы, который сам обслуживал гостей в нижнем зале, превращённом в трактир. — Эту возню и крики я услышал через стену, она местами потрескалась и потому звуки оттуда проникают сюда. Потом послышались стоны, и я подумал, что надо бы вызвать патруль.

Он отправился на кухню, чтоб дать распоряжения кухарке, а Марк задумчиво посмотрел в ранние синие сумерки за окном.

— И что это нам даёт? — спросил лис, по привычке внимательно следивший за выражением его лица.

— Ничего существенного, — пожал плечами тот. — Я лишь ещё раз убедился в том, что версия Мелансона соответствует действительности.

Они вернулись, когда горожане уже зажигали огни, а в руках шествующих по брусчатке стражников появились факелы. Началось тёмное время суток, и город теперь выглядел неуютным и даже опасным. Марку не хотелось оставаться на улице, и он поспешил вернуться к себе. Лис, не упустивший возможность попробовать все самые вкусные блюда в трактире, сыто зевнул и отправился спать.

Войдя в кабинет, Марк задумчиво посмотрел на стопки бумаг и папку с уликами, но вместо того, чтоб сесть за стол, достал из ящика философский трактат настоятеля Крепо, и сел в гостиной у растопленного камина. Он хотел просто почитать эту книгу, о которой слышал только лестные отзывы, и немного отвлечься от своих раздумий.

Раскрыв книгу на случайной странице, он прочёл: «В лабиринте человеческой души скрываются страхи, которые, как тени, преследуют нас, пробуждая тревогу даже в моменты покоя. Эти страхи не всегда осознаны, но их воздействие на нашу жизнь является глубоким и разрушительным. Они коренятся в детских переживаниях, в боязни утраты, трепета перед одиночеством и неизбежностью смерти. Каждый раз, когда мы смотрим в себя, мы сталкиваемся с этими закутками невидимого — они как стражи, охраняющие тайны нашего существования. Философы всех времен размышляли о сущности страха. Некоторые утверждали, что он является источником нашей силы, побуждая нас преодолевать трудности и стремиться к большему. Другие же видели в нём кандалы, мешающие нам раскрыть свои силы. Но что если, принимая эти страхи, мы можем не уничтожить их, а сделать частью своей жизни? Разве не в этом заключён истинный путь к свободе: осознать, что тот, кто познал страх, может возвыситься над ним, достигнув покоя в хаосе существования?»

Уже эти строки показались Марку мудрыми и требующими глубокого переосмысления. Опустив книгу на колени, он замер, глядя на пляшущие языки огня. Он не обдумывал то, что только что прочёл, а просто пытался уложить в голове, ожидая, когда в душе пробудится какой-то отклик, который позволит ему понять, что он чувствует в связи с этим. Танец маленьких саламандр заворожил его, и он не заметил, как тяжёлый том выскользнул из-под его пальцев и упал на пол. Он вздрогнул от этого резкого звука и нагнулся, чтоб поднять книгу, но его рука, протянутая к ней, замерла. Книга раскрылась задним форзацем и там во всю величину белого листа была нарисована зеркальная маска, обрамлённая чёрным капюшоном.

Сильная дрожь пробежала по его плечам. Он невольно вглядывался в темноту прорезей для глаз и ему казалось, что в выпуклых скулах и лбе маски он видит собственное отражение, искажённое и расплывчатое, словно он смотрел на себя чужими глазами, глазами того, кто прятался за этой странной личиной. И были ли тому виной только что прочитанные строки или давние воспоминания об ужасной встрече в Ущелье мечей, но ему показалось, что в этих ускользающих бликах отражаются его собственные самые потаённые и самые постыдные страхи и желания.

Вздохнув, он тряхнул головой и, отогнав это наваждение, поднял книгу. Он принялся разглядывать рисунок, стараясь не допустить в своё сердце суеверный ужас, казалось, струившийся от этого изображения. Он поражался тому, как удалось Лакруа передать эту игру света и теней в изогнутых отражениях на зеркальной поверхности маски и при этом изобразить её так, чтоб передать рельеф воспроизводимых ею черт человеческого лица. И эта маска не имела ничего общего с переделанным забралом несчастного Брандона, но была именно такой, какие носили адепты ордена Чёрного зеркала.

— Значит, он всё-таки видел этого «призрака», — пробормотал Марк, — и был напуган так, что долго и старательно вырисовывал мельчайшие детали его маски. Наверняка он столкнулся с ним лицом к лицу, и увидел в нём лишь своё искажённое отражение. А вот «призрак» видел его, и, возможно, именно это стало для него приговором. Кто же прячется за этой жуткой маской? И как он связан с фальшивомонетчиками, прибравшими к рукам принадлежащий королю золотой рудник?

Он пытался уловить эту связь через известные ему события, но никак не мог освободиться от навязчивого чувства тревоги, выползающего чёрными извивающимися тенями из всех углов и глядевшего на него с разворота форзаца. И снова та давняя ночь и обступившие его блестящие лица, висевшие в темноте и отражавшие пляшущее пламя факелов, всплыли в его памяти, наводя на тоскующую душу какой-то странный и безысходный страх. И он был даже рад, когда дверь вдруг распахнулась, и в гостиную ворвались оруженосцы, а, увидев его, тут же обрадовались, а после обиженно начали пенять на то, что он ушёл из замка один, не взяв с собой ни их, ни охрану.

Захлопнув книгу до