Барин-Шабарин 5 - Денис Старый

в расположении Южной русской армии, и случилась эта история. И оттого только я сейчас не пришёл на пепелище мастерских, что всех спас инженер Козьма. Это он в прямом смысле жил на рабочем месте, пытаясь выполнить моё задание и создать магазинную винтовку.

Так что Козьма вовремя, хоть и посреди ночи, услышал шорохи, взял свои личные револьверы и пошёл воевать. Герой, мать его перемать! Если бы не ранение, то я бы не преминул выговорить ему за героизм без смысла. Да, мастерские было бы очень жаль, как и станки — они, фактически, бесценны. Но более всего я ценил самого Козьму. Своим пониманием оружейного дела он стоит трёх таких заводов. Так что англичане всё-таки не угадали со ставкой. Им нужно было убивать Козьму, если они хотели, чтобы всё производство на неопределённый момент просто остановилось. Ведь сам я — не конструктор. В лучшем случае я могу дать более-менее грамотное техническое задание и указать, как могло бы оно решаться.

Так или иначе, именно выстрелы, произведенные инженером, и привлекли внимание дежурной смены охранников, которые поспешили к нему на помощь. И это ещё хорошо, что он нацепил на себя бронежилет, над которым мы как раз работали. Одна пуля открывших в ответ огонь бандитов, угодила в район правого лёгкого изобретателя. Но дальше мои дружинники даже перестарались. Почти всех положили наповал. Так что информация неполная, и тот, кто мог бы знать конкретное имя заказчика, погиб. Впрочем, что мне имя? Явно имён у шпиона водится множество.

Что же касается магазинной винтовки, то, когда мы начали пользоваться унитарным патроном, я особой сложности в не видел, чтобы «придумать» и магазин. Однако уже чуть ли не год Козьма пытается решить поставленную мной задачу. Мы, вернее сказать, вдвоём с ним пробуем это сделать, так как приблизительное устройство магазина, который я рассчитывал иметь на шесть патронов, я понимал. Вот только это был тот случай, когда даже понимание устройства не даёт гарантии, что оно скоро будет воплощено в жизнь. Ко многим решениям нужно близко подойти, иметь понимание в них. Они должны созреть. А я перепрыгиваю немало шагов в эволюции оружия.

Я вышел со склада, лихо взлетел в седло и поскакал в сторону дома, который находился чуть в стороне. Мастерские у меня стали своего рода отдельной усадьбой. Территория вокруг мастерских, вокруг домов рабочих и терема Козьмы, в котором ему почему-то никак не живётся, была огорожена. Это были те самые домики, строившиеся для бала, что я был обязан дать в своём поместье. Там же все еще существовал парк с лавками и беседками, где, по моим сведениям, по воскресеньям песни поют, а порой и танцуют. Так что условия для рабочих были созданы куда как хорошие — лучше, чем на любом предприятии Российской империи.

Более того, именно на моих мастерских и апробировалась совершенно новая для этого времени система организации производства. Мало того, что я попробовал разделить процесс на части, устраивая своего рода конвейер, или некоторую интерпретацию мануфактурного производства. Так еще и разбил работу на две смены: причём первая смена делала заготовки, вторая смена эти заготовки доводила уже до конкретных изделий. Да, предполагалось немало тратить керосина и свечей, чтобы освещать рабочие места ввечеру. Но зато так мы производили вдвое большее количество изделий.

Кроме того, рабочий день длился девять часов, что позволяло рабочим, даже при особо интенсивной работе, не сильно изматываться и иметь личное время. При немалой оплате труда и таких щадящих условиях работы не слишком удивительно, что у меня не было текучки кадров. Напротив, немало было заявок от мастеров и Луганского завода и даже Тульских заводов, чтобы принять их в штат.

Я подъезжал к своему новому дому, уже издали наслаждаясь видами с одной стороны, практичного здания, с другой стороны — не лишённого некого изящества. В строении можно было бы угадать даже некоторые нотки пока еще не существующего архитектурного стиля модерна. Между тем тут были и колонны, отсылка к классическому стилю, а вот церковь, расположенная в усадьбе, была выполнена в исключительно новом русском стиле. Александр Николаевич Садовой — несмоненно талантливый архитектор.

— Я пью за то, чтобы вы, мои дети… — ещё не войдя в столовую, я услышал старческий, подрагивающий голос Матвея Ивановича Картамонова.

Сдал мужик. Как в воду глядел, когда говорил, что потеряет главный свой стержень, позволяющий жить и бороться, как только его любимица, единственная дочка, начнёт рожать внуков. Настя рожает, причем делает это будто шутя. Сильная она баба, не коня, а взрослого быка из горящей избы вытащит, если нужда будет.

— Где ж тебя лихие носят? — строго спросил крёстный, как только я зашёл в столовую. — Я тут, значится, пью за детей своих: Настёну и за тебя, непутёвого. А ты…

Картамонов махнул рукой, а следом махнул и чарку с екатеринославской водкой. Хотел бы и я так — чтобы полностью забыться и хорошенько напиться. Но, видимо, планам недельного отпуска не дано осуществиться. В поместье хватало своей работы, прежде всего она касалась мастерских.

Например, Фёдор Карлович Затлер заказал для армии, для пробы, две сотни керосиновых ламп и столько же примусов. Генерал-интендант таким образом хотел позаботиться о быте офицеров. И я уверен, что это изобретение, которое пока производится только в моих мастерских, придётся по душе и в армии, и за её пределами.

А ещё нужно было провести инспекцию и посмотреть, как обстоят дела на моих двух свечных заводах. Опять же, в армию требуется большое количество свечей. В моём большом поместье, а также и у Картамонова, и в поместьях других соседей, уже насчитывалось порядка пятнадцати тысяч пчелиных ульев, заселенных семьями. Так что сырья для двух свечных заводов хватало. Более чем достаточен был и потребительский спрос. Мои свечи отгружались и в Одессу, и в Киев, и даже доходили до Москвы. Так что я даже подумывал аккуратно вводить керосиновые лампы, чтобы быстро не растратить потенциал свечного производства.

Так что в целом дел было более чем предостаточно, особенно если учитывать моё желание увеличить количество тренировок и усилить их. Хотелось бы, когда буду возвращаться на войну получить пик своей физической формы.

— Прошу простить меня, господа, милые дамы, — повинился я, присаживаясь возле Лизы во главе стола.

— Лизонька, и как ты уживаешься с этим непоседой? — спросила Анастасия Матвеевна у моей супруги.

— Лишь только с Божьей помощью… Только с ней, — философски и с иронией заметила