Суворовец. Том 1 - Анна Наумова

Похоже, в чистой, ухоженной квартире семейства Корольковых на Кутузовском не далее как минуту назад кто-то пытался устроить погром. В коридоре с красивыми обоями, где на стенах висели картины, то тут, то там на полу валялись какие-то обломки. То ли стул разбомбили, то ли скамейку...

Похоже, тут еще недавно что-то швыряли, причем со всей силы. А разок так швырнули, что даже картина, висевшая на стене в коридоре, покосилась. Кажется, стул, обломки которого валялись на полу, вылетел в коридор за секунду до того, как Настя повернула в замке ключ.

Ек-макарёк! Я будто не к девчонке в гости на чаек с поцелуями пришел, а на очередной вызов.

Откуда тут разборкам взяться? Вроде Настя не в коммуналке живет. Соседей в квартире быть не должно. Да и дом не в "пердях", как любила говаривать моя острая на язык бабушка Ефросиния Трофимовна. Вполне себе приличный дом в хорошем месте.

И публика, населяющая "дом генсека", вроде должна быть соответствующей. А тут — будто стал свидетелем скандала после попойки! Прямо как в моей убитой "хрущобе", в квартире этажом выше, где живет буйная неугомонная парочка скандалистов.

Что-то тут не то.

— Ба-бах! — раздался новый грохот.

На этот раз из приоткрытой комнаты вылетел чемодан. Обычный советский чемодан. Жутко неудобный и не то чтобы легкий. Бандура, которая постоянно била по ногам ее обладателя, везшего на отдых или в командировку свои майки, шорты, костюмы, треники, клетчатый термос с чаем и курицу, заботливо завернутую в фольгу.

Чемодан на лету раскрылся. Оттуда вывалились какие-то рубашки, штаны, зубная щетка с порошком и пионерский галстук. Банка мигом рассыпалась, и порошок тут же высыпался на пол. Из комнаты послышалась какая-то возня.

Настя снова дернулась и попыталась спрятаться за меня.

— Мамочки! — прошептала она и мигом побелела. Даже милые веснушки на вздернутом носике разом куда-то пропали.

Я мигом загородил ее и шепотом спросил:

— Кто дома живет?

Да уж... попил чайку с девчонкой...

— М-м-мама... — заикаясь, проговорила Настя. Вцепилась в мою руку мертвой хваткой. В другой раз я бы этому, конечно, чрезвычайно обрадовался. Но сейчас было не до того.

— А еще?

— Папа. И Деня... Денис, мой брат.

— Родители где сейчас? — допытывался я. — На работе? Гостей не звали? Ну, на недельку там пожить.

— Не... Папа сейчас в командировке, на симпозиуме ученых, — пролепетала Настя. Она почти ничего не соображала. Только ошарашенно хлопала своими длинными ресницами. — Только к Новому Году должен вернуться. А мама к подруге в гости собиралась.

— Ключи только у них? — деловито расспрашивал я ее, глядя в мертвецки побелевшее от ужаса личико.

— Угу! — пискнула Настя и тут же вскрикнула: — И у Дениски. Ой!

— Ба-бах!

Теперь из комнаты вылетел конек. Он срикошетил, отскочил от стены коридора и упал почти к нашим с Настей ногам.

— Ужас какой! — вскрикнула девушка и отскочила, подобрав полы пальто.

— Тс-с! — я прижал ладонь к губам Насти и скомандовал: — Шепотом говори!

Девчонка послушно кивнула.

— Это чья комната? — уточнил я на всякий случай. Хотя, в общем-то, и сам уже догадался.

— Дениски! — пробормотала девушка. — А вдруг его... там...?

И замолкла, не в силах даже выговорить свое самое страшное предположение.

Я нагнулся и поднял конек.

Конек как конек. Чехословацкий "ботас". Размер... Тридцать восьмой, не больше... Почти девчачий. Хотя нет. На девчоночий этот конек не походил.

Я понял, кто хозяин этого конька. И кто только что устроил погром в своей комнате.

Нет тут никаких воров. Просто юный фигурист Деня Корольков только что узнал, что его первая в жизни поездка "за бугор" жестоко обломалась. Взяли вместо него какого-то родственника кого-то "сверху". Вот и сдали нервы у мальчишки.

В детстве легко любую проблему раздуть до вселенских масштабов. Вот и Денька раздул. Советскому пареньку и в голову не приходило, что несостоявшаяся поездка за границу — это еще не конец света. В его глазах мир рухнул. Вот и решил Денька внезапно устроить "кардинальное расхламление". Так сказать, избавиться от всего, что еще совсем недавно напоминало о предстоящей поездке.

Ну хорошо хоть вещи расшвырял, а не сам с балкона шагнул...

Сегодня — тот самый роковой день в жизни Дени Королькова, о котором он мне сам потом нехотя расскажет. Много лет спустя. В девяностых. В душной, насквозь прокуренной комнате, в которую он войдет с "браслетами" на руках.

А может, есть еще шанс все исправить?

Что ж, пора действовать! Видать, знакомству с Настиными родственниками суждено случиться гораздо раньше, чем я рассчитывал.

— Подожди тут! — шепотом попросил я испуганную Настю. — А то, если что-нибудь еще вылетит, не ровен час, в голову попадет.

Настя кивнула и нехотя выпустила мою руку из еще недавно теплых, а теперь похолодевших от страха пальчиков. Я обнял ее и прижал к себе. Уткнулся носом в ее волосы и прошептал:

— Все будет хорошо, слышишь? Я мигом!

Девушка послушно кивнула. А я, аккуратно двигаясь вдоль стены, добрался до комнаты и заглянул внутрь.

***

На кровати, съежившись калачиком и повернувшись к стене, лежал тот самый пацаненок, которого я несколько недель назад встретил на катке в парке Горького. Настин младший брат. Это после его визита моя новая знакомая вдруг заторопилась домой — встречать хмурых и немногословных сотрудников из службы быта, чтобы те починили кран.

Худенькие плечики паренька, свернувшегося в позе эмбриона, вздрагивали.

Я осторожно подошел и кашлянул. И тут же в мою ладонь легла чья-то уже снова потеплевшая рука.

Настя... Не стала дожидаться меня в прихожей. Пришла поддержать.

Смелая мне досталась девушка!

Паренек нехотя перевернулся, разлепил опухшие от слез глаза и, увидев сестру в компании незнакомого парня в форме суворовца, мигом подскочил на кровати, точно пружинка.

— Это кто еще? — спросил он у сестры тоненьким прерывистым голоском. Утер глаза рукавом и, нахохлившись, повторил со злобой: — Че тебе надо? Отвяжись!

Я опасливо покосился на второй конек, лежащий на кровати. А ну как схватит и запустит? Только уже в нас?

Однако мальчишка не собирался швырять вещи. Просто сидел на краешке кровати, свесив тощие ноги в чешках, и глядел с неприязнью на сестру и ее невесть откуда нарисовавшегося кавалера.

— Деня! — осторожно