"Зарубежная фантастика -2024-11. Книги 1-19 - Дэвид Фридман Джерролд

А вот, для сравнения, корова на склоне горы. Земля гудит. Много мяса, много желудков. Фабрика плоти. Корову прижимает к почве земное тяготение. Она тяжко идет по жизни. На уме одна еда. Жизнь – стог сена. Единственное предназначение – переваривать. Дни проходят в жевании и отрыгивании, снова пережевывании и испускании в воздух невероятного количества метана. Трава под ногами – одновременно и ковер и еда. Здесь, среди вечного обеда, мы бродили меж бутербродов с кресс-салатом и огурцами, безостановочно чавкая и процеживая кашицу через все четыре желудка. Солнце было теплым одеялом и подливкой к окружающему со всех сторон салату; дождик лишь освежал его аромат. Для коровы бетон – преступление, забор – грех. Корова не живет – она обедает. Иначе и быть не может: корова должна есть много салата, чтобы питать свою тушу. Жизнь – одна долгая трапеза.

Мыши. Мышь. Такая маленькая, незаметная, но живет повсюду. Она стремительно шмыгает по лабиринтам узких нор и держится поближе к темным местам. Все, что двигается в мире наверху, опасно – ястребы, кошки, ласки, собаки, совы. Мир кончается за пределами твоего тела. Открытое пространство ужасает. Звуки страшат. Даже если убежишь, потрясение столь велико, что ты можешь умереть от страха. Мыши не живут. Они паникуют. Яркий свет – опасность. Движение – опасность. Все большое – угроза. И все-таки мыши храбрецы. Они обязаны быть таковыми. Едва попадаешь в мышиный мир, как цвета меняются. Звуки становятся громче, тоньше, басовитее. Ищи, расти, размножайся, рискуй, жирей – но делай все быстро. Мыши – маленькие люди в своем мире, они первыми гибнут, первыми появляются снова. Мыши – крохотные воины.

Летай с птицами, жуй жвачку с коровами, живи в мышином мире, плавай с китами – открывай для себя новые возможности видеть, обонять, слышать.

Однако все это не то.

Самое большее, чего можно достичь в Центре виртуальной реальности, – поддельная реальность птицы, коровы и мыши. Настоящая правда может сильно отличаться. Пока мы не сможем вживить датчик мыши, корове или птице, мы не будем знать этого наверняка.

Тем не менее цель все равно была достигнута: ощущения других существ отличаются от нашего, потому что у них другое видение мира, потому что движение существа в окружающем мире, его взаимодействие с ним, обоняние, вкус, способности к выживанию и даже к размножению – это уникальный жизненный опыт.

Какими бы ни были эти модели – смазанными, изуродованными, пропущенными через фильтр эквивалентных человеческих понятий и, в конечном итоге, испытанными человеческими органами чувств, – какими бы несовершенными они ни были, все равно они давали лишь первое приближение, стартовую позицию, с которой можно начинать. Иногда это напоминало намазывание масла на хлеб под водой, но все равно давало возможность прочувствовать глубину пропасти между одним видом и другим.

Если бы мы знали о хторранах достаточно, чтобы начать моделировать хторранскую реальность. Если бы…

Мы могли смоделировать туннели и создать искусственную среду обитания. Мы могли воспроизвести всепроникающие звуки гнезд. Мы могли настроиться на видение глазами червей и подобрать частоты, на которые реагируют их слуховые рецепторы, таким образом, что оператор в киберпространстве воспринимал бы окружающую среду органами чувств, подобными хторранским, – но в стороне оставались другие взаимоотношения червей с окружающим миром. О которых мы не знали.

– Песни, – неожиданно сказал я себе. – Нам надо научиться петь, как Хторр.

Только… я уже прошел через это. В этом и заключалась проблема.

Я вспомнил…

Впервые попав в хторранское гнездо и обнаружив там четырех червей, находящихся в состоянии общения… я выронил оружие. И положил руки на их теплые бока. Они мурлыкали. Урчали. Вибрировали на одной ноте, которая прошила меня насквозь. Их мех покалывал. Он был мягче норкового. Я наклонился к звуку, прижался к нему, пытаясь…

Снова я услышал его в стаде. Великом Сан-Францис-ском Стаде. Стадо пело. Оно тянуло ноту. Это была другая песня, но я испытал ту же острую тоску. Необходимость быть частью большего. Это было растворением моего "я" в общей индивидуальности.

Если гудение червей – лишь бессознательный звук, то они не отличаются от пчел, или муравьев, или термитов. А их гнезда построены столь же бессознательно, как соты в улье и замысловатые лабиринты в термитниках, – не продукт продуманных действий, а просто результат взаимодействия несметного количества маленьких копий одной и той же программы. Точно так же насекомому не хватает сообразительности, чтобы просто ходить, но субпроцессы, происходящие в каждом из тысячи его нейронов, достаточно сообразительны, чтобы, объединившись, руководить более крупным процессом передвижения.

Но… если черви нечто большее, чем индивидуальности – хотя до сих пор каких-либо серьезных доказательств этого нет, – то должна быть какая-то осознанная цель, или предназначение, или причина неумолчного гудения в гнезде, коллективной вибрации, резонирующей по всему хторранскому поселению. И если я прав, если это имеет вполне определенное предназначение, тогда этот феномен должен быть очень похож на то, что происходит в стадах. Только намного его превосходящий. Все, что касалось червей, имело превосходную степень.

Внутри стада гудение вызывает растворение личности. У червей – я бы не удивился, если оно вызывает транс-ценденцию своего "я". А имеет ли червь вообще свое "я"? Обладал ли Орри настоящим самосознанием, не говоря уже о разуме? Я до сих пор не был в этом уверен. Осознает ли себя собака? Думает ли она? А обезьяны? И почему мы так чертовски высокомерны в своем антропоморфизме? Почему вообще уверены, что обладаем сознанием? Только потому, что считаем, будто думать означает действительно думать. А если наше мышление на самом деле – только иллюзия? Что, если мы запрограммированы думать так, как мы думаем? И кто в таком случае пишет для нас программу?

Согласно модулирующей тренировке, человек начинает программировать себя еще в материнском чреве. И делает это плохо. Потому что никто не обучен программировать человеческое существо. Приходится все узнавать на ходу. Большую часть времени мы делаем до-пушения на основании неполной информации и используем их для оправдания неверных выводов.

Может быть, черви умнее, потому что не нуждаются в подобном программировании. Может быть, их индивидуальное программирование, каким бы оно ни было, является продуктом не столько собственных наблюдений, сколько коллективного мнения всего поселения.

Горячо! Вот она – мысль.

С помощью пения черви настраивают себя. На самих себя. Друг на друга. На гнездо.

Да.

Пчелы. Пчелиное жужжание. Жужжит весь улей. Шум вибрирующих крыльев наполняет гнездо. В каждый