Письма солдат - Андрей Владимирович Максимушкин

— Месяц. В середине сентября уходит. Ладно. Через три дня пришли мне список, кто по твоему мнению потянет.

— Нужно ли? Я не военный.

— Первое, ты генерал-лейтенант. Уже обязан разбираться в людях. Второе, кратко расскажи результаты поездки.

Император вошел в свое нормальное рабочее состояние. Негатив как святой водой смыло. Дмитрий поглядывал на часы. Увы, царь все воспринял по-своему. Время обеденное, а отказываться от совместной трапезы с сюзереном не-комильфо.

Уже когда оба собрались идти в обеденный кабинет, император вспомнил одну вещь:

— Дмитрий, ты мне сильно удружил с Иудеей. Патриарх обижается за то, что ты меня сделал наместником аж самого Спасителя.

— Зато небезынтересный ход, хороший шанс навечно узаконить твое и твоих наследников право на эту землю.

— Я не обижаюсь, — глаза Алексея светились весельем.

Сама задумка пришла в голову Дмитрию. Жаботинский отшлифовал. Нет, все даже очень неплохо, но с подковыркой. Царем Иудейским на веки вечные признавался сам Мессия. С чем возникала очаровательная двусмысленность.

Так как для иудеев Спаситель еще не пришел, нагрянет неведомо когда, для христиан уже приходил, а после второго пришествия вопросы власти в Иудее перейдут в разряд несущественных, местоблюстителем или регентом престола призывается император Всероссийский. Естественно у Русского царя и короля Иерусалимского обязанностей своих хватает, за него всю полноту власти принимает премьер-министр. Правитель, избираемый парламентом, а не назначаемый что характерно. Регент обязан благословить выбор народа. Но может и не утверждать, о чем Дмитрий четко прописал в секретных протоколах и неотъемных поправках к Иудейской конституции.

Благодаря ходу с царствованием Мессии, сам собой ушел на задний план вопрос Иерусалима. Господину Жаботинскому и его националистам меньше всего нужно пришествие истинного царя в обозримом будущем. И без того проблем полон рот равно как иные интересные места. Откладывание на бесконечность возвращения Иерусалима и восстановления Храма, исполнения иных пророчеств им на руку. Такая вот логика выгодная многим.

— Через две недели у меня встреча с патриархом.

— Московским?

— Да.

— Прилетает или приезжает?

— У него свой самолет, — нахмурился царь. Алексей искренне полагал, когда идет война и каждая минута дорога, грех в служебные поездки гонять машины или литерные поезда. Есть же аэродромы у каждого губернского и у многих уездных городов!

— Ты мне опять нужен как собеседник и советчик, если не возражаешь возьму на встречу.

— Слушаю, — князь наклонился вперед.

— Как ты знаешь, у нас сейчас целых три православные Патриархии, есть автокефальные дружественные церкви, ведущие свою непрерывную историю чуть ли не со времен до Христовых, с десяток протестантских церквей, католиков много, униаты. Очень влиятельны старообрядцы, — царь поморщился. — Эти господа много не говорят, но уже сейчас у старообрядцев больше трети наших банков и промышленности.

— Ничего нового. Русские протестанты.

— Верно говоришь, водку не пьют, роскошью брезгуют, зато работать умеют. Дмитрий, ты знаешь, что у старообрядцев еще со времен моего дедушки чуть ли не поголовная грамотность?

— Сейчас у всех русских полная грамотность. Твой папа постарался.

— Начальная школа это одно. Я веду речь о том, что старообрядцы одна из самых влиятельных страт в нашем отечестве. Мне подали записку от МВД. Так вот, пусть после уравнивания всех вер в правах кто-то и перешел в церковь Патриарха, да многие остались в расколе. На сегодня у нас старообрядцев двадцать три миллиона человек обоего пола.

Дмитрий закашлялся.

— Перепись говорила о двух с половиной миллионах?

— Перепись, князь. Перепись, — терпеливо повторил император. — МВД дает совсем другие цифры. Я склонен им верить.

— Проблема, — Дмитрий сходу сообразил, к чему его подводил сюзерен.

Влиятельная, богатая и очень многочисленная группа. Все чистые русские, православные, однако, лояльностью группа не отмеченная. Виной тому политика предков сюзерена. Николай Второй много сделал для сглаживания последствий Раскола, но старая рана еще побаливала. Что уж говорить, сенатский период истории православия на Руси, когда Петр превратил церковь в министерство Веры, до сих пор аукается.

— Так вот, у нас вроде бы большинство граждан русские, христиан еще больше, а единства нет. Из этого постоянно вылезают, — царь хмыкнул, — разные нехорошие дела. Министр Куровский подал одни интересный прожект. Предлагает законодательно, моим личным Указом уравнять все церкви, обязать полюбовно принимать всех христиан вне зависимости от обряда и уклона. Заставить всех признать истинность таинств и обрядов других церквей.

— Тебя на костре сожгут.

— Если дуриком переть, Россия взорвется. А если с умом все сделать, может толк выйти.

— Только не во время войны. Помнишь, твой папа все реформы переложил на послевоенный 18-й год. Новый алфавит, европейский календарь, уравнял крестьянское сословие с мещанами. Патриарха разрешил избрать.

— Не считай меня дураком. Мне сейчас надо подготовить патриархов и епископов, поставить их перед неизбежностью принятия. Понял?

— Хорошо. Что требуется от меня?

— Так лучше. Поможешь при разговоре с Анастасием. Начну с него. Суть: полюбовное признание обрядов и таинств всех христианских церквей в моей стране.

— Почему с него? Лучше будет поставить задачу Куровскому обработать вождей раскольников, а тебе начать с лютеран.

— С Анастасием проще. Он второй Патриарх после Синода. Он еще не совсем настоящая Церковь. Всегда могу надавить, напомнить, что у меня целых три патриарха. Могу и подвинуть.

— Согласен. Сложное дело. Но ты прав. Уравнять все церкви, убедить признавать чужие обряды и таинства хорошая идея.

Дмитрий подпер щеку кулаком. В голове князя уже рисовались фантастические перспективы. Да, очень сложно. Да, многие сразу не примут. Да, застарелые обиды тысячелетней давности. Однако, результат того стоит. Медленно, постепенно, но все русские церкви встанут в один строй, в несокрушимую стену щитов.

— Лютеранин сможет подойти к причастию в православной церкви, а венчаться в католическом костеле?

— Суть ты уловил. Жениться сможет на православной, а детей крестить в той церкви, что им двоим ближе. Однако, с протестантами и католиками еще сложнее, чем с православными. С православными они помирятся и расцелуются, а между собой еще долго будут ножи точить. Думаю, если не мой сын, то внук увидят такую чудную картину, я же только положу второй камень в фундамент.

— Что с меннонитами делать будешь?

— Как и со всеми, лаской и отеческим принуждением. Пусть крестятся и молятся как угодно, главное, чтоб в Бога верили и Святую Троицу. Не хотят брать в руки оружие? — Можно понять. У меня и без