Письма солдат - Андрей Владимирович Максимушкин

Кирилл понял, что дела у моряков не радостные. Много говорили о ночном бое у Антигуа. Летчики «Выборга» знали, нашим в том сражении пришлось несладко. Один только, список погибших и поврежденных кораблей впечатлял.

— Давайте за тех, кто не вернулся на палубу, — Сафонов поднял бокал с красным вином. — Райских кущ соратникам, мира и достойной пенсии вдовам и сиротам.

Выпили не чокаясь. Следующий тост подняли за техников, механиков оружейников. За инженерные службы, благодаря которым летчики видят под собой облака.

Поздно вечером, нагулявшись по городу, умудрившись сцепиться с перепившими моряками с французского транспорта, компания разделилась. Две трети эскадрильи отправились в офицерские бордели. Остальные наняли два такси и поехали за город. Иван Кожедуб нашел в своем путеводителе раздел с местными водопадами. Пусть смотреть их лучше днем, но когда такие мелочи мешали молодым офицерам и унтерам с крылышками на петлицах?

Южная ночь, это нечто. В России даже подобие не найти. Высокое небо, незнакомые звезды. Вокруг тебя тропический лес. Шум воды. Из зарослей доносятся шорохи, мяуканье, шелест листвы. Ощущаешь себя в величественном соборе. Почти как кафедральный Николай Третий в Петербурге, только еще величественнее, с вознесенным в недосягаемую высь куполом.

Ночь теплая. Хотя после дневной жары, организм не сразу приспосабливается к перепаду. Зато вода теплая как парное молоко. Разумеется, молодых людей понесло купаться.

Кирилл долго с теплом вспоминал это увольнение. В эту ночь Порт-оф-Спейн раскрылся перед ним со своей особой стороны. Одна из лучших ночей в жизни. Увы, ненадолго. Жизнь бежит вперед. Вскоре Кирилл познал и гораздо лучшие, и настоящие адские ночи. Наступившая пауза в сражении не вечна. Все заканчивается. Конвои шли через океан как экспресс. Десятки судов каждый день вываливали на причалы тысячи тонн самых разных грузов. С переоборудованных лайнеров сходили на землю Нового Света тысячи молодых крепких парней со штурмовыми винтовками в руках.

Авиаотряд «Выборга» пополнили до штатной численности. Георгиевский авианосец принял топливо, провизию, воду, снаряды, авиационное снаряжение и вновь вышел в море. Наткнувшись на отчаянное сопротивление американцев, европейцы не отступили. Поднакопив силы, понабравшись кровавого опыта русские, немцы, французы с свежими силами снова перешли в наступление. Гряду Наветренных островов, пальмовый и сахарный рай захлестнуло цунами из огня и стали.

Глава 25

Мартиника

28 августа 1941. Иван Дмитриевич.

Ночью привезли капитана Кравцова. К госпиталю прилетела машина, осветила крыльцо фарами. Проснувшийся от шума мотора и топота в коридоре Иван Дмитриевич подскочил к окну. В свете фонарей разглядел знакомую фигуру ротмистра Вавилова, тащивших на носилках что-то длинное саперов. Санитар или врач в белом халате разговаривал с жандармом.

Вскоре по коридору затопали ботинки. Хлопнула дверь. В палату заглянул санитар, застыл глядя прямо в глаза Никифорова. Штабс-капитан шагнул было к двери, но санитар уже выскочил в коридор.

— Тяжелого привезли, сапер, — проворчал один из соседей, замотанный в бинты танкист. — Ночью только тяжелых привозят. Спи, соратник. Утром познакомимся.

— Не спится, — Иван Дмитриевич обулся и вышел в коридор.

У операционной топтались Вавилов и двое солдат. При виде штабс-капитана рядовые отдали честь.

— Вольно, саперы. Аристарх Германович, кто там?

— Еремей Сергеевич.

— Черт! Господи, милостив будь грешному. Что случилось?

— На мину наступил наш капитан. Левая нога в клочья. В животе осколки, из афедрона, простите, кровь хлещет, — ротмистр опустил голову. — Страшное дело. В батальоне перевязали, конечно, но что толку. Я машину схватил и погнал в Фор-де-Франс. Уже в дороге вспомнил, вы в этом же госпитале лежите.

— Не я один.

— Я имел в виду старших офицеров. Иван Дмитриевич, здесь курить можно?

— По лестнице вниз. Дверь на ночь закрывают, но засов изнутри открывается. Санитары ворчат иногда, но так, порядка ради.

На боковом крыльце с видом на мусорные баки Вавилов жадно затянулся папиросой. Выдул ее буквально в три глубокие затяжки.

— Пойдемте в приемный покой, — Никифоров взял соратника под локоть. — Там стулья есть. Присядете, или полежите, если невмоготу. Людей можно отпустить, пусть в машине отдыхают.

— Спасибо, Иван Дмитриевич. Я сегодня сам не свой. Дорого нам Мартиника обходится.

По дороге Никифоров поймал санитара и тихо попросил не будить жандарма, если уснет. Медбрат молча кивнул. Персонал госпиталя давно привык к таким посетителям. По расписанию при дивизионном госпитале положено общежитие для сопровождающих, но находилось оно за два квартала, вселение по записке от старшего воен-лекаря. Его как раз разбудили, когда вносили раненного. Сейчас готовится к операции. Отвлекать человека по пустякам никто не стал.

На утро Никифоров нашел жандарма сладко посапывающим на стульях в приемной. Саперы и водитель ночевали в машине. Ночи теплые, в шинели не замерзнешь.

— Штабс-капитан, — прозвучал за спиной знакомый дребезжащий голос.

— Доброе утро, профессор.

— Нарушаете режим.

— Ночью моего сослуживца привезли. Отдельный Кексгольмский саперный.

— Капитан с взрывным ранением?

— Он.

— Подлатали, вашего капитана. Идите в палату, штабс-капитан. Чтоб на обходе были на месте.

— Как прогноз? Жить будет?

Врач отвел глаза. Никифоров молча смотрел на морщинистое лицо профессора. Слова лишние. Все понятно. Нет смысла просить, что-то обещать, врач и так сделал все что в его силах.

Через три дня Кравцов умер. В сознание не приходил, его держали на морфии. Дежуривший при госпитале поручик Гакен побежал звонить в батальон. Сам Никифоров зло стучал кулаком по ни в чем не повинной парковой скамейке. Сапера душили слезы.

Через два часа приехали все. На дежурстве за соратников отдувался командир первой роты капитан Басов. Как тишком сказали Никифорову, бедняге выпал такой жребий, не повезло. Конечно всю толпу в госпиталь не пустили. С Кравцовым по двое, по трое прощались в мертвецкой.

— Петр Иванович, прошу скатайтесь на кладбище, выберите красивое место, — шепнул адъютанту комбат.

— Лучше с нашими бойцами на восточной стороне, — Никифоров уже дважды провожал в последний путь своих саперов. Умерших в госпитале, само собой. Тех, кто погиб в бою, хоронили сразу. Маршрут батальона отметился крестами. В штабе старательно наносили все могилы на карты. Обычай завели еще в Азии, с подачи подполковника Никитина. При Чистякове порядок ни разу не нарушили.

Через три дня рота саперов на плечах пронесла гроб по улицам города. Никифоров как все шел пешком. После контузии на подъемах кружилась голова, но штабс-капитан держался. Вот и кладбище. Тихий старинный последний приют на тропическом острове. Под деревьями и на открытом пространстве