Таможня дает добро - Борис Борисович Батыршин

— А когда было слушать? Мы уже и с якоря снялись, а тут он подгребает на надувнушке: «дяденька Лоцман, погодите, у меня дело, важное!..» Раньше, что ли, не мог?

— Может и не мог. Мы сколько на острове пробыли, после того, как пришли с Бесова Носа — час, два? А если он был, скажем, в горах, или на другой стороне лагуны? Вполне мог и не успеть…

— Ну, не успел и не успел, сам, значит, и виноват. — я пренебрежительно фыркнул. — Что бы у него там ни было, пару суток оно подождёт. Вот вернёмся — всё и расскажет…

Я мог сколько угодно изображать уверенность и равнодушие, но… Фитильщик Тиррей, один из самых надёжных наших помощников, выполнял, кроме массы иных поручений, одну весьма важную задачу. Через своих друзей-фитильщиков (так в Зурбагане называли мальчишек, обслуживающих фонари на бакенах, обозначающих зоны «прибытия» и «отбытия») он организовал слежку за теми, в ком мы не без оснований подозревали, заговорщиков, успевших доставить нам немало неприятностей.

То, что сам Тиррей почти безвылазно торчал на острове Валуэр, а его «агентурная сеть» действовала на другом конце Фарватера, нисколько делу не мешало. Скрыть что-то от малолетних соглядатаев было решительно невозможно; собранные сведения они передавали через матросов судов, курсировавших между Зурбаганом и Миром Трёх Лун. А когда я спросил, почему бы не передавать её непосредственно Бонифатьичу или тому же Валдису, когда те оказывались в Зурбагане — Тиррей усмехнулся и ответил, что не хочет светить своих «агентов». Я не спорил — доклады от него поступали регулярно, и мне оставалось на досуге их читать, обдумывать и осмысливать. «На досуге» — потому что последние три-четыре месяца ничего стоящего в сети Тиррея не попадалось, вот я и не стал его слушать, когда выводил «Ланифер» из лагуны. Помахал на прощание рукой, крикнул что-то типа «Вот вернёмся — тогда, а сейчас никак…» Может зря, может, у парня действительно было что-то важное?

Ладно, чего уж теперь гадать… Серая громада утёса нависала над нашими головами — верхушки мачт едва-едва доставали до уровня основания маячной башни. Яхта обогнула скалу, от которой в море выдавался волнолом, сложенный за огромных глыб. За ним в крошечной искусственной лагуне виднелась дощатая, на сваях, пристань, возле которой покачивался на волнах маленький, выкрашенный в зелёный цвет, ялик. Я двинул на себя рукоятку газа — дизель под палубой застучал тише, — и повернул штурвал, направляя «Ланифер» к проходу в волноломе

* * *

Расстояние от пристани да планширя уменьшилась до двух метров… полутора… метра. Когда полоса воды сократилась до полуметра, Казаков, стоящий на полубаке, упёрся в доски с отпорным крюком, я повернул рычажок зажигания. Движок, стучавший на холостом ходу, утих, и я перепрыгнул с борта на пирс. Пётр перебросил следом сначала кормовой, а потом и носовой концы; намотав их на чугунные кнехты, я шагнул назад, оценивая проделанную работу.

— Прилив тут высокий? — осведомился Казаков. — Если застрянем в гостях — как бы не накренило швартовыми концами…

— А его тут вовсе нет. — сообщил я. — Такой уж мир, без луны, которые нагоняют приливную воду. Пристань на стороне утёса, обращённой к берегу, большой волны тут быть не может, да и волнолом защищает.

Действительно, несмотря на то, что ветер разошёлся, и за островом гуляли полутораметровые волны, в крошечной гавани, образованной сложенным из каменных глыб молом, было спокойно. «Ланифер» чуть покачивался, сплетённые из тросов кранцы (никаких вам пошлых покрышек!) мягко стукались о сваи.

— А домика смотрителя нет. — Пётр стоял на палубе, задрав голову, и разглядывал вырубленную в скале тропинку, ведущую наверх, к основанию маяка. — Он что, в башне живёт?

— Да. На первом и втором этажах кладовая, кухня и комнаты для гостей, а сам смотритель обитает в комнатке под самой площадкой с маячным фонарём. Лестница снизу ведёт туда внутри башни, а чтобы подняться на площадку — нужно выйти на балкон и по железной лестнице карабкаться на самую верхотуру.

— А коллекция где? Ты, помнится, говорил, что под неё отведён целый зал?

— Третий уровень башни, над кухней. Экспонаты хранятся в застеклённых то ли витринах, то ли сундуках, на стеллажах по стенам. Ну а копия Источника — посередине, на постаменте.

— И как мы до него доберёмся?

— Так же, как и в прошлый раз. Я буду заговаривать Гивсу зубы — есть тема, должно прокатить, — а ты, пока нас не будет, вскроешь эту штуку и заберёшь бумаги… или что ещё там спрятано?

— Порошок из сушёных жаб и свитки заклинаний. — с ухмылкой заявил Пётр. — Источник — это же магический артефакт, верно? Значит, и компоненты должны быть такие же…

— Увы, об этом Лоцман упомянуть забыл. Написал только, что надо вскрыть заднюю двойную стенку, там всё и помешается.

— Вот смеху-то будет, если окажется что владелец давным-давно обнаружил тайник и вычистил его содержимое. Или хотя бы забрал из этого зала да заныкал поглубже…

— Это с какого перепугу? — удивился я. — Сто лет без малого там стоял, а теперь ни с того ни с сего — перепрятывать?

— Ну… — Пётр задумался. — Помнишь, за бумагами Валуэра кто-то охотился помимо нас? Гивс мог об этом узнать и принять меры.

— Ерунда, уж извини. Ему не могло быть известно, что копия Источника настолько важна, что из-за неё кто-то полезет в башню. Скажу больше: Гивс вообще не считает его особой ценностью — так, курьёз, подделка…

— Что ж, тогда ладно… — Пётр, кряхтя, перелез с дорки на палубу.- Годы, чтоб их… это тебе хорошо, прыгнул и готово!

— Не прибедняйся, а? — я ухмыльнулся. — На острове по три раза на дню слезаешь со своего утёса а потом обратно забираешься. А во-вторых — как ты собираешься вскрывать копию Источника? «Маузер»-то вряд ли поможет…

В ответ он продемонстрировал извлечённый из кармана лезермановский нож-мультитул.

— Неплохо, но маловато. Это тебе не заклинивший ящик письменного стола вскрыть, там листовая бронза и заклёпки размером с пятак! Без монтировки и аккумуляторной болгарки никак. Так что — полезай обратно, в каюте, в рундуке есть всё, что нужно. Да и учти: сработать лучше так, чтобы никто не заметил, что эту штуку вскрывали… хотя