Ковен сломленных - Айви Эшер

Зал вдруг погружается в хаос. Огромные черные двери распахиваются, и внутрь влетают ламии, преследуемые волками-оборотнями. В считаные секунды огромное помещение заполняется телами. С трудом заставляю себя подняться на ноги, в мои ушах звучат боевые кличи. Меня толкают во все стороны, запах крови и пепла наполняет нос. Я лихорадочно ищу Адриэля, и при мысли, что он может сбежать, во мне нарастает паника.

Справа от меня раздается пронзительный крик, и я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как на меня бросается ламия-женщина. Ее глаза горят красным, когти полностью выпущены, она готова нанести как можно больше урона. Мгновенно оцениваю ее скорость и разницу в наших размерах, готовясь сразиться с ней. Она прыгает на меня, но в воздухе ее перехватывает гигантский серый волк. Раз – и челюсти с щелчком смыкаются на ее горле. Ламия превращается в пепел еще до того, как волчьи лапы Торреза касаются пола. Он грациозно приземляется и разворачивается ко мне. Бросаюсь к нему, обвиваю руками шею и зарываюсь лицом в мех. Я никогда не испытывала такого облегчения, как сейчас, держа его в своих объятиях, и мне вдруг отчаянно захотелось обнять каждого из Избранных. Но у меня нет времени осмотреться – нельзя забывать, зачем я здесь. То, что случилось с Лахланом, отцом, матерью, наверняка с кем-то еще, нельзя оставить просто так, и я не могу позволить эмоциям взять верх.

Торрез фыркает, как будто услышал все, что промелькнуло у меня в голове, и полностью согласен с этим. Начинаю осматриваться в поисках необычных волос Адриэля: темно-коричневые, переходящие в красный. Замечаю группу его охранников. Они сражаются плечом к плечу, у каждого в руках меч, похожий на катану. На моих глазах один из охранников вонзает меч какому-то волку в плечо и тут же вытаскивает клинок. Кровь окрашивает шерсть волка и попадает на ламию. Не вижу, что там дальше происходит, потому что понимаю главное – нутром чую, что за спинами охранников Адриэль. Ламии, прикрывая Хозяина, шаг за шагом отступают к дверям. Если они выберутся отсюда, охоту на Адриэля придется начать сначала.

Начинаю проталкиваться к ним, без разбора отстраняя от себя и волков, и ламий. Торрез помогает мне; когда в нескольких шагах от цели нас атакует ламия, зубы Торреза смыкаются на его шее, он трясет ламию, как тряпичную куклу, пока тело не превращается в пепел. Я уклоняюсь от ударов и когтей, зная, что если сейчас попытаюсь использовать магию, то к тому времени, как доберусь до Адриэля, буду ослаблена настолько, что у меня не останется сил бороться с ним.

Но драка есть драка. Едва я успеваю отбросить очередного ламию в пасть оборотню, вижу когти, готовые разорвать мою кожу и мышцы. Черт, этот гребаный ошейник сделал меня бесполезной. Я не закрываю глаза – смотрю смерти в лицо. Мне больно, когда когти впиваются в кожу на правом плече, но как раз в тот момент, когда я ожидаю, что горячая кровь фонтаном хлынет из раны, ламия отдергивается, словно ее ударили гарпуном. В следующее мгновение из груди ламии вылетает кончик синего меча. Затем меч исчезает, и мое сердце подпрыгивает при виде Валена. Карие глаза полны огня и ярости, и я хорошо знаю этот взгляд. Я смотрю точно так же, когда чертовски зла на кого-то, кто пытается посягнуть на принадлежащее мне. Рядом со своим близнецом материализуется Бастьен, и я в восторге от их присутствия. Братья покрыты пеплом ламий и двигаются так, словно один является продолжением другого.

Ламии атакуют, и они оба крутятся, расправляясь с ними. Мечи, описывая дугу, рассекают ламий почти синхронно, и я настолько ошеломлена тем, как это красиво, что едва не пропускаю нападающего сбоку. Сжимаю кулаки и готовлюсь вырубить ублюдка, когда Нокс встает передо мной и взмахом короткого меча сносит ламии голову.

– Мне было интересно, перестанешь ли ты пускать слюни и вспомнишь ли наконец, что мы в самом разгаре битвы, Киллерша, – поддразнивает он, а затем хватает меня за затылок и прижимается своими губами к моим.

Поцелуй был крепким и быстрым, и, когда он отстраняется, в его глазах появляется озорной блеск, который так характерен для смешливого мулата. Нокс разворачивается и начинает рубить всех, кто нам угрожает, а я улыбаюсь ему в спину, машинально перебросив очередного ламию в пасть поджидающему Торрезу. Он разрывает тварь на части, и мы все ближе подбираемся к группе охранников. Замечаю гигантское тело Айдина, не дающего новым ламиям проникнуть в зал, Сильва и Эврин делают то же самое у других дверей.

В меня летит серебряное лезвие, и я едва успеваю отпрыгнуть и избежать удара. Ламия-охранник снова замахивается, но короткий синий меч опускается на его руку, отсекая конечность. Райкер… Охранник успевает вскрикнуть, прежде чем голова слетает с плеч, превращая ламию в горстку пепла.

– Ты в порядке, Пищалочка? – спрашивает Райкер, устремляя на меня небесно-голубые глаза.

– Теперь да, – отвечаю я, и мы обмениваемся улыбками, прежде чем парень превращает в пепел ламию, подкрадывающуюся к нему сзади.

Я быстро поднимаю катану и стряхиваю пепел с рукояти. Трачу пару секунд на то, чтобы прочувствовать оружие, и прихожу в восторг от того, что оно идеально сбалансировано и кажется естественным продолжением моей руки. Катана легче, чем мои короткие мечи, и после пробного удара по шее ламии, который пытался вступить в схватку с Сабином, я решаю, что это подходящее оружие.

С катаной в руке прокладываю путь к Адриэлю. Взвизгиваю от счастья, когда обезглавливаю еще двоих нечистей. Наслаждаюсь тем фактом, что я не так бесполезна в этой битве, как опасалась. Слышу, как кто-то выкрикивает в мой адрес «выпендрежница», и, обернувшись, вижу улыбающегося Эноха. Вздрагиваю, а затем хихикаю, когда волк-оборотень случайно врезается в него, почти сбивая с ног. Оборотень возвращается, облизывает Эноха и убегает, чтобы продолжить драку.

Золотисто-красные глаза смотрят на меня из-за спин охранников, и легкость, которую я испытывала, встретившись со своими Избранными, покидает меня. Все, на чем я могу сосредоточиться, – Адриэль. Мне надо пробиться к нему. Я хочу, чтобы ему было больно, очень больно, чтобы он почувствовал хотя бы толику страданий, которые обрушил на других. Хочу стереть с его лица эту долбаную ухмылку, хочу оторвать ему голову. И хочу наконец снять этот гребаный ошейник.

Уклоняюсь влево, чтобы избежать когтей, катаной выбиваю меч охранника, нацеленный мне в грудь. Торрез сражается рядом. Меня атакуют сразу три ламии, и Адриэль, кажется, больше не заинтересован в том, чтобы сохранить мне жизнь. Думаю, он оставил надежду быть отмеченным и просто хочет убраться из тронного зала живым.

Шансов у него мало. Все двери перекрыты суперами, готовыми убить его, он сам загнал себя в угол. Хочу крикнуть ламиям, которые все еще сражаются, чтобы они не отдавали свою жизнь за этого мудака – непохоже, что он сделал бы для них то же самое, – но в этом нет смысла. Они все одержимы желанием защитить психа любой ценой.

Один из охранников превращается в пепел, когда я перерезаю ему горло, и рядом с Адриэлем остаются всего двое.

От напряжения, с которым мне приходится отбиваться от их ударов, из меня вырывается утробный звук. Металл наших мечей звенит. Я отклоняюсь назад, насколько это возможно, когда они направляют на меня свои катаны, и пользуюсь случаем, чтобы ударить одного из них по колену. Он вскрикивает от боли и падает, и я атакую последнего охранника. Его клинок ищет место, куда можно вонзиться, но не встречу с металлом моего клинка. В другое время я бы оценила мастерство ламии, его технику и изящество, но не сейчас. Я вращаюсь, уклоняюсь и наношу удары, мне все равно, насколько хорош этот говнюк, мне нужно, чтобы он убрался на хрен с моего пути, рассыпался пеплом.

Мне повезло, что на этом пятачке недостаточно места для полноценных маневров, это спасает мою задницу. Целюсь охраннику в ноги, но он блокирует удар. Поворачиваюсь и касаюсь его руки кончиком меча, когда он поднимает свою катану, чтобы ударить меня. Ощущение того, что мой клинок, чувствуя близость цели, заряжает меня энергией, подталкивает атаковать сильнее.

На нас налетает волк, одержавший верх в другой схватке. Охранник замахивается