Ковен сломленных - Айви Эшер

связывается с ними уникальным образом, наделяя их метками по своему выбору. Их задача в любых обстоятельствах защищать его. Если я правильно помню, в книге, которая у меня есть, все подробно расписано. Я дам тебе почитать, любимица, если будешь хорошо себя вести. – Адриэль смеется, но я больше не обращаю на него внимания.

Мой мозг работает медленно, я словно пробираюсь сквозь желе, пытаясь вспомнить ту ночь, когда Энох и остальные заявились ко мне домой с рунами. Пытаюсь вспомнить, какие метки были у Бэкета. Кажется, булавы, которыми он может воспользоваться, но не уверена на сто процентов.

– Значит, я могу создавать телохранителей, наделяя их оружием? – спрашиваю Адриэля с таким видом, как будто меня смущает эта идея, но мои глаза прикованы к Бэкету.

Очень надеюсь, он понимает, что я пытаюсь ему сказать, но даже если он поймет, я не уверена, сможет ли он что-нибудь предпринять. Бэкет не тренировался с нами. Скорее всего, он понятия не имеет, как использовать полученное от меня оружие.

Я моргаю, все вокруг замедляется. У меня нет сил бороться с собой. Мое тело отключается, но, клянусь, последнее, что я вижу, прежде чем моя голова ударяется о черный пол, – это как Бэкет вонзает наконечник стрелы в шею Адриэля.

* * *

– Винна, – зовет меня далекий голос, и я не могу сдержать стон от того, что он вторгается в мой мирный сон.

– Винна, ты меня слышишь? – снова спрашивает Вален, и я поворачиваюсь на звук его голоса.

Разочарованно хмыкаю, когда переворачиваюсь на другой бок, а его нет рядом, чтобы обнять.

– Я скучаю по тебе, – сонно говорю я и слышу, как он облегченно выдыхает.

– Мы скучаем по тебе! Скажи, что ты готова, чтобы мы вытащили тебя оттуда, – умоляет он, и я уже едва не кричу от боли, которую начинаю ощущать в своем теле, по мере того как все дальше отдаляюсь от грез сна.

– Адриэль убил Кигана, – признаюсь я Валену и чувствую потрясение, охватившее парня, хотя он и не говорит ничего сразу.

– Как Лахлан? – спрашивает он, беспокойство сквозит в каждом его слове.

– Окончательно разбит. – Грудь сжимается от печали, и я пытаюсь отогнать образ Кигана, истекающего кровью на руках у Лахлана, когда он всплывает из глубины моего сознания.

– Твою ж мать, – говорит Вален, и я понимаю, что случайно поделилась с ним этим образом.

– Черт! Вален, я думаю, Сиа все еще за нас, – начинаю я, но он перебивает меня:

– Мы едем к тебе, Винна. Хватит.

– Вален, я даже не знаю, где я. Мы где-то под землей, но я не могу назвать точное место.

– Когда ты проснешься, активируй руны на безымянном пальце, те, что подают нам сигналы. Мы сравним их с маячком, что был на машине, а затем займем позицию в этом районе. В следующий раз, когда ты будешь с Адриэлем, активируй эти руны снова, и мы более точно определим, где вы с ним находитесь, и атакуем. Ты сможешь это сделать?

– Да… Если я не буду слишком долго держать их активированными, то смогу вынести боль.

– Хорошо, мы выезжаем прямо сейчас, так что просто держись. Скоро все это закончится.

– Я не смогла остановить его, – признаюсь я, и от этого признания меня переполняет печаль. – Вы были правы. Нам не стоило разделяться. Я думала, что справлюсь сама. – Из меня вырывается всхлип.

– Я люблю тебя, Винна. Мы любим тебя. Мы идем за тобой, и мы покончим с этим вместе.

Облегчение охватывает меня, помогая заглушить пульсирующую боль, которая скручивает все внутри.

Голос Валена становится все более отдаленным.

– Я просыпаюсь, – предупреждаю его, и слабое эхо «Мы любим тебя, мы скоро…» окутывает меня, прежде чем исчезнуть.

Медленно открываю глаза и осматриваюсь. Я в камере, но не в той, где была с Лахланом. В той камере каменные стены были темнее, но здесь камень более пористый. Проверяю мышцы, пытаясь сесть, но это причиняет боль и требует слишком больших усилий, поэтому я снова опускаюсь на прохладный каменный пол.

– Твой друг-кровопийца сказал мне дать это тебе, как только ты проснешься, – слышу чей-то голос. Бэкет?

Справа от меня раздается отчетливый звон металла о камень, и я с огромным усилием поворачиваю голову, чтобы найти металлическую флягу. Я знаю, что там внутри, и с болью осознаю, как сильно мне это нужно. Фляга далеко, смотрю на нее и понимаю, что даже если мне удастся дотянуться до нее, что сомнительно, поскольку я почти уверена, что только что потратила все силы на то, чтобы повернуть голову, у меня определенно не хватит сил поднести ее ко рту.

Закрываю глаза и дышу, борясь с нарастающим чувством беспомощности. Я чертовски устала от этого. Хватаюсь за обещание Валена, что они скоро будут здесь, и облизываю пересохшие губы.

– Мне нужна помощь, – говорю я Бэкету, который находится где-то позади меня. Он молчит и не двигается. – Я бы не стала просить тебя, но я едва могу пошевелить пальцем, не говоря уже о том, чтобы выпить это, – признаюсь неохотно.

В камере висит тишина, и как раз в тот момент, когда я думаю, что зря к нему обратилась, Бэкет протягивает руку и поднимает флягу с пола.

Он придвигается ближе ко мне, и следующее, что я осознаю, – как он приподнимает меня, подхватив под мышки.

Ноги Бэкета раскинуты по обе стороны моего тела, спина опирается на его живот и грудь. Он отвинчивает крышку и подносит флягу к моим губам. Я жадно опустошаю содержимое и жду, пока кровь восстановит силы, которые я потеряла во время неудачной попытки убить Адриэля.

Вскоре я могу повернуть голову и посмотреть на Бэкета. Вижу заплывшее лицо в синяках и внезапно чувствую себя эгоистичной сукой, выпившей всю флягу, даже не предложив ему сделать глоток.

– Извини, судя по твоему виду, мне стоило оставить немного для тебя, – говорю я, кивая на флягу, которую он поставил на пол.

– Я бы сдох, если бы ты увидела меня глотающим кровь, как будто это лучшее, что я когда-либо пробовал, – откликается Бэкет, и в его тоне ясно слышатся отвращение и осуждение.

– Поняла, – киваю я, отталкиваясь от его груди. Мне хочется держаться от него подальше. Кровь продолжает циркулировать во мне, восстанавливая и укрепляя тело, я потягиваюсь и оцениваю свои и его повреждения. – Судя по твоим фингалам, я не просто вообразила, как ты протыкаешь Адриэлю горло стрелой?

Бэкет невесело фыркает, уголок его рта приподнимается в улыбке, но глаза заплыли, и улыбка выглядит странной.

– Какая-то польза от этого была, хотя его охранники сразу же набросились на меня. Этот ублюдок пытался укусить тебя, но не мог прикоснуться. Его как будто током шарахало. Это немного смягчило боль от побоев, которые я получил, – усмехается Бэкет и сразу морщится, потому что это движение натягивает его рассеченную верхнюю губу.

Я мысленно даю пять своей магии за то, что она продолжала защищать меня, когда я была без сознания. Улыбаюсь, представив, как Адриэля отшвыривало от меня.

– Готова поспорить, это разозлило его.

– О да. Он сдался, когда наконец понял, что не может укусить даже кончик твоего мизинца, и набросился на меня. – Я напрягаюсь и начинаю приглядываться к нему в поисках следов укусов. – Угадай, почему я так рьяно защищал тебя? – спрашивает Бэкет, и его карие глаза загораются.

– Ну ты же гребаный щит, – усмехнувшись, вспоминаю я, и он кивает.

– Я пять раз шарахнул эту тварь о стену, прежде чем его, истекающего кровью, вынесли из комнаты. Жаль, что им очень трудно истечь кровью до смерти, – морщится парень, и я хмыкаю, соглашаясь с ним.

– Да уж, я это поняла, как сюда попала…

Прислоняюсь к стене и начинаю пальцами распутывать волосы. В камере снова воцаряется тишина. Похоже, Бэкет вспомнил, что ненавидит меня, и посмеяться вместе над тем, как он врезал Адриэлю, для него плохая идея.

– Если честно, не знала, сможешь ли ты использовать руны, – говорю я, уверенная, что он промолчит. Но нет.

– Старейшина Клири заставил меня попробовать изучить, как это работает, – говорит он. – У меня дерьмово получается с луком и стрелами, а булава – вообще отстой. Тебе стоит осовременить магическое оружие. Ну кто теперь использует булавы, – ворчит он, и я усмехаюсь.

– Вообще-то