Пески Веков - Алмаз Эрнисов

еще не успел ее прочесть. Мои знания французского языка слишком несовершенны. Надеюсь, книгу скоро переведут. Уверен, что господин Вильденштейн вам понравится. Это человек с темпераментом. Или, может быть, по-французски лучше сказать «с характером»?

– А теперь куда, барон? – спросил шофер, когда они уселись на заднее сиденье ситроена.

– В Орли, – ответил Харди.

– Через Распай или через площадь Италии?

– По бульвару Сен-Жермен, а потом по бульвару Сен-Мишель, – сказал Харди. – Я всегда с большим удовольствием проезжаю мимо Люксембургского сада.

– Как хотите, но этот путь длиннее.

На бульварах было почти пусто. Светофоры впереди сразу зажигали зеленый свет, словно шофер управлял ими на расстоянии. «Нашей машине, – подумал Жером Боск, – не хватает только флажка да сирены. Впрочем, сирена разорвала бы эту мягкую тишину. Истинное могущество скромно. Ни шумихи, ни багажа. Главное – неприметность. И вместо всех виз и паспортов – одно имя. Этого довольно».

Когда они проезжали мимо Люксембургского сада, радио в машине прерывисто зажужжало. Это был аппарат старого выпуска, с диском, как у телефона. Шофер, не снижая скорости, снял трубку и повесил ее на крючок на уровне уха.

– Слушаю, – сказал он.

Гнусавый голосок пропищал что-то.

Шофер глянул в зеркальце.

– Это вы Боск? – спросил он.

– Да, я, – ответил Жером Боск.

– Вообще это против правил, но кто-то хочет поговорить с вами. Должно быть, важная шишка, если оператор согласился вас соединить. Потому что это не телефонная будка, а такси. Есть разница! Но если уж соединили, берите трубку. Первый раз в жизни вижу такое! А я за рулем уже двадцать лет, так что сами понимаете…

С пересохшим горлом Жером Боск взял трубку. Для этого ему пришлось сильно наклониться вперед и почти лечь грудью на спинку переднего сиденья, потому что шнур был слишком короткий. Он положил подбородок на вытертый бархат обивки и сказал:

– Алло!

– Жером! – послышался голос. – …удалось вас найти… очень трудно… Никуда не уезжайте, ради всего святого! Произойдет… Не…

Помехи. Треск.

– Из какого времени вы звоните? – спросил Жером Боск, стараясь говорить тихо и одновременно твердо.

– Зачем… зачем… зачем?.. – простонал голос, дребезжащий, жалобный, плачущий. – Из… завтра… или после… Не знаю.

– Почему я не должен…

Он умолк, боясь, что Фред Харди услышит. «Ведь он специально прилетел из Лондона, чтобы проводить меня до самолета!»

– Несчастный случай, – сказал голос. Теперь он был гораздо ближе, чем все предыдущие разы. Но от того, что он стал отчетливее, этот голос показался Боску еще более усталым и жалким.

– Кто со мной говорит?

– Ввв… вы сами, – прошептал голос одному Жерому Боску. – Я уже…

– Тогда почему вы обращаетесь ко мне на «вы»? – резко спросил Жером Боск.

– Я так далеко… так далеко, – пожаловался голос, словно это что-то объясняло.

Машина прибавила скорость. Они мчались, заезжая на левую сторону шоссе.

Внезапная догадка ошеломила Жерома Боска, как удар по голове.

– Вы… вы больны? – с трудом проговорил он.

Другого он не осмелился сказать. Во всяком случае, не здесь, при шофере, при Фреде Харди.

– Нет, нет, нет, – зарыдал голос. – Не это… не это… хуже. Это ужасно! Не надо… ни в коем… Я… я жду.

– Не надо чего?

– Не надо уезжать, – отчетливо произнес голос и тут же смолк, словно убитый последним, невероятным, отчаянным усилием.

Жером Боск все еще опирался грудью о спинку переднего сиденья. По лбу его струился пот. Трубка выскользнула из руки, дернулась и повисла, раскачиваясь на коротком шнуре, то ударяясь о металл щитка, то задевая колено шофера.

– Вы кончили? – спросил тот.

– Да, кажется, – ответил Жером Боск почти шепотом.

– Ну и хорошо, – сказал шофер и положил трубку на рычаг.

Реактивный самолет пронесся очень низко над шоссе.

– Вы, кажется, нервничаете, мосье Боск, – заметил Фред Харди.

– Нет, ничего, – проговорил Боск. – Это пустяки.

Он думал: «Я еще никуда не улетел. Я могу раздумать. Сказать, что меня отозвали. Важное, срочное дело. Перенести все на завтра».

– Воздух Нассо пойдет вам на пользу, мосье Боск, – сказал Харди. – Суета больших городов плохо действует на нервы.

– Куда подъезжать, к «отлету» или «прилету»? – спросил шофер.

– К «отлету», – ответил Харди.

Машина остановилась у тротуара. Наклонившись вперед, Жером Боск увидел на счетчике трехзначную цифру. Харди расплатился. Стеклянные двери аэровокзала автоматически распахнулись перед ними. Они миновали очереди у окошек регистрации пассажиров и вошли в маленькую скромную комнату. Жером Боск сунул руку в левый внутренний карман пиджака, туго набитый документами – паспортом, билетами, чеками, визой и письмом. Формальности заняли несколько минут.

– Нет, не сюда, – остановил его Харди, когда Жером Боск направился к большой лестнице. Он подвел его к узкому коридору. Здесь мрамор пола исчезал под толстым ковром. Дверь бесшумно скользнула в стену.

– Уже возвращаетесь, мосье Харди? – спросил лифтер.

– Увы, да, – ответил Харди. – Мне никогда не удается погостить в Париже.

Они очутились в зале наверху.

– У вас достаточно времени, чтобы купить газеты, мосье Боск. Или книгу. До Нассо десять часов полета, включая остановки. Из Лондона есть прямой рейс, но только раз в неделю.

«Я могу отказаться, – подумал Жером Боск. – Поблагодарить, дождаться, когда он улетит в Лондон, пообещать вылететь завтра. Сказать, что кое-что забыл. Из какого времени он мне звонил? Почему он сказал «завтра»? Как он мог звонить мне из завтра? Завтра я буду знать не больше, чем сегодня, как звонить из будущего. Кто это был?»

Атмосфера зала ожидания начинала его опьянять.

– Вы не дали мне времени даже захватить плащ, – сказал он.

– А зачем? В Нассо он вам не понадобится. Скорее вам нужен будет легкий костюм. Но там есть превосходные английские портные. Из лучших лондонских ателье.

По ту сторону стеклянной стены пассажиров ожидали гигантские лайнеры. Одни стояли неподвижно, словно оцепенев, другие медленно катились на толстых колесах. Третьи с дальнего конца взлетной полосы, сверкая выхлопами реактивных двигателей, вдруг устремлялись вперед, никак не могли оторваться, а затем так же внезапно круто взмывали в воздух. «Я попал в аквариум. Даже звуки не проникают в эту стеклянную тюрьму. Но там, по другую сторону, в синем небе – свобода!»

Внимание Жерома Боска отвлекла девушка, появившаяся в зале в двух экземплярах. Двойняшки. Похожи как две капли воды. Длинные локоны медового цвета обрамляли два одинаковых лица, довольно банальных, но удивительно свежих. Ноги у них были длинные и стройные. У каждой на ремне через плечо висела сумочка из красной кожи. «Снимаются в кино или для рекламы», – подумал Жером Боск, искренне удивленный, что его не отделяет от них витрина фотографа, или непреодолимая глубина киноэкрана, или холодный лак журнальной обложки. Писательская