Фермер 1: перерождение - Алим Онербекович Тыналин

Березы мы заказали в том же питомнике, что и другие саженцы. Молодые деревца с характерной белой корой хорошо переносили пересадку и быстро укоренялись. А главное — береза издавна считалась деревом-санитаром, способным очищать почву и воздух.

— А почему именно березу выбрали? — спросил Федька, помогая выгружать саженцы из кузова.

— У нее поверхностная корневая система, — объяснил я. — Она хорошо работает с верхним слоем почвы, там, где концентрация загрязнений максимальная.

Посадка саженцев в овраге оказалась сложной задачей. Склоны были крутыми, а почва местами настолько плотной, что лопата с трудом входила в землю. Пришлось использовать ломы и кирки для подготовки посадочных ям.

— Не жалейте перегноя, — советовал я рабочим, засыпающим ямы почвенной смесью. — Молодым деревьям нужны питательные вещества для роста.

В каждую яму мы добавляли по ведру компоста, приготовленного из навоза и растительных остатков. Такая подкормка помогала саженцам быстрее прижиться в неблагоприятных условиях.

Параллельно с посадкой деревьев шел посев травянистых растений по совету старухи Матрены. Крапиву, полынь, лопух — все те виды, которые народная мудрость считала очистителями земли.

— А семена крапивы где взяли? — поинтересовался дядя Вася, наблюдая за ручным посевом.

— Матрена дала, — ответил я. — Говорит, у нее особая крапива, которая любую отраву высасывает.

— Верить старухе или нет, а попробовать стоит, — философски заметил старый механизатор. — Бабы в таких делах толк знают.

К концу недели вся территория бывшего завода была засеяна и засажена согласно плану. Двести тридцать гектаров отравленной земли получили шанс на возрождение. Теперь оставалось ждать и наблюдать за развитием событий.

— А что если не получится? — спросила Галя, записывая последние данные в свою тетрадь. — Все же эксперимент…

— Получится, — уверенно ответил я, глядя на аккуратно размеченные участки. — Природа умеет восстанавливаться, нужно только правильно ей помочь.

Вечером, возвращаясь домой, я остановился на холме, откуда открывался вид на всю обработанную территорию. Еще недавно здесь была мертвая земля, на которой десять лет ничего не росло. А теперь участки, засеянные очищающими растениями, ждали своего часа.

Через месяц здесь должны появиться первые всходы. Рапс и горчица проклюнутся первыми, затем подсолнечник, потом приживутся саженцы деревьев. А в корнях растений заработают бактерии, ускоряя процесс извлечения токсинов.

Комплексная технология очистки почв, сочетающая достижения науки с народной мудростью, получила практическое воплощение. Теперь можно с чистой совестью ждать результатов этого уникального эксперимента.

Вот только оказалось, что самые лучшие планы разбиваются о реальность.

Глава 19

Первые проблемы

Через две недели после посева первых очищающих культур я приехал на территорию бывшего кожевенного завода и сразу понял, что-то идет не так. Вместо дружных зеленых всходов, которые должны были покрыть обработанные участки, я увидел печальную картину.

На участках, засеянных рапсом и горчицей, кое-где проклюнулись чахлые ростки высотой не больше спичечной головки. Листочки имели нездоровый желтоватый оттенок с бурыми пятнами по краям. Многие всходы засохли, едва появившись на поверхности.

Еще хуже обстояли дела с подсолнечником. Из сотни семян, посеянных на каждом квадратном метре, взошло от силы десяток. И те выглядели настолько болезненно, что впору было их выкапывать.

— Ну что, Виктор Алексеич, — мрачно сказал подошедший Петрович, снимая выцветшую кепку и почесывая седеющие волосы, — видишь, к чему привели твои эксперименты? Деньги на ветер, время потеряли, а земля как была мертвая, так и осталась.

Бригадир стоял, широко расставив ноги в стоптанных сапогах, и качал головой с видом человека, который предупреждал о неизбежном фиаско. На загорелом лице читалось смешение сочувствия и плохо скрываемого злорадства.

— Говорил я вам, — продолжал он, указывая мозолистой рукой на хилые всходы, — нельзя на отраве сеять и урожай получать хотеть. Земля-то мертвая, десять лет как ничего на ней не растет. А вы думали, семечки в землю бросил, и сразу рай небесный?

За Петровичем стояли еще несколько механизаторов, молча кивающих в такт его словам. Усатый тракторист с прокуренными желтыми усами тяжело вздыхал, а тощий комбайнер с морщинистой шеей покачивал головой.

— Деньги-то совхозные потратили, — добавил кто-то из них. — Известь возили, семена дорогие покупали, технику гоняли. А толку?

Я присел на корточки возле одного из хилых ростков рапса, аккуратно выкопал его саперной лопаткой. Корневая система оказалась недоразвитой, тонкие белые корешки едва достигали глубины двух сантиметров. При нормальном развитии они должны были уйти в землю на десять-пятнадцать сантиметров.

— Проблема не в семенах, — сказал я, вытирая руки о полотенце из грубого льна. — Они взошли, значит, жизнеспособные. Но корни не развиваются, не могут нормально питаться.

— Ну да, — фыркнул Петрович, — в отравленной земле корни и не будут расти. Любому дураку понятно.

Но я уже понимал, в чем дело. Известкование нейтрализовало кислотность, но тяжелые металлы остались в почве в труднодоступной для растений форме. Нужно было что-то, что помогло бы корням эффективнее извлекать питательные вещества и справляться с токсинами.

— Петрович, а скотина когда-нибудь траву с этих мест ела? — спросил я, поднимаясь с колен.

— Было дело, — неохотно признал бригадир. — Лет пять назад один неопытный пастух пригнал стадо. Коровы траву пощипали, что росла по краям. Потом две недели хворали, молоко горькое давали. Ветеринар еле выходил.

— А как лечили?

— Всяко пробовали. Травами больше. Матрена-знахарка помогала.

Вечером я поехал к Катьке. После ночных встреч в лесном шалаше мы виделись почти каждый день, и она стала моей отдушиной после трудных рабочих будней. Сегодня нашел ее возле коровника, где она заканчивала вечернюю дойку.

— Привет, ученый мой, — весело помахала она рукой, выходя из низкого деревянного строения с ведрами парного молока. — Что такой мрачный? Опять твои металлы не слушаются?

Катька была в рабочем синем халате, подпоясанном веревочкой, волосы убраны под белый платок, завязанный под подбородком. На щеках играл румянец, а в карих глазах плясали озорные искорки.

— Хуже, — вздохнул я, помогая нести тяжелые ведра к молочной. — Растения на загрязненной земле гибнут. Не могут нормально развиваться.

— Ой, — сочувственно протянула Катька, ставя ведра на деревянную подставку возле входа. — А что, совсем никак?

— Всходы есть, но слабые. Корни не растут, листья желтеют.

Мы устроились на скамейке возле молочной, построенной из потемневших от времени бревен с конопаткой из мха. Катька