Полозов. Игры разума. Том 3 - Виктор Сергеевич Викторов

Пётр обладал лишь огнём, которым наградила его линия матери и родовым даром, который пробудила сущность прорыва. Вернее, не пробудила, а лишь подтолкнула к пробуждению. Ведь каждому одарённому, даже первого года обучения, известно, что невозможно разбудить то, чего нет. Если твой энергетический каркас и сосредоточие не несут слепка какой-либо стихии — ты не сможешь работать с эти аспектом.

У Полозова-старшего было пробуждено два аспекта. Пепел и Огонь. Это Пётр знал точно. Но владение ими на высшем ранге — это небо и земля, по сравнению с возможностями среднего ранга, который был у парня, хоть и предпоследней ступени, перед переходом на высший.

В прошлый раз, когда природная защита разума сработала, погрузив сознание Петра сюда, парень наблюдал лишь тлеющую равнину. Клубы дыма и мёртвая земля. Каждый шаг тогда ему давался с трудом, поскольку ступни обжигало. Словно само место пыталось его вытолкнуть отсюда. И лишь окрики Тумана, приказывающего парню терпеть и ни в коем случае не нарушать тишину этого места криками, помогло тогда Петру не сойти с ума от ужасной боли.

Тогда из его уст не вырвалось ни хрипа, но только он сам знал, чего ему это стоило. Крик был потом, когда пробудившийся родовой дар разметал тело парня невесомым облаком Пепла.

Именно так, с большой буквы, так как если бы парень хотел объяснить своё состояние в этот момент, наиболее приближёнными к этому стали бы фразы «я был везде» и «я был Пеплом».

Словно сознание разделилось на миллионы частиц, но в каждой из них была частичка разума парня. Состояние хрупкое, но в то же время — настолько монументальное, что наибольшей защиты парень не чувствовал никогда в своей жизни. Ведь что можно сделать Пеплу? Его нельзя сдуть, нельзя погасить или как-то убрать, поскольку полноценное сознание без каких-либо потерь может воплотиться в каждой частичке.

Пепел — неуязвим.

Сейчас же, всё вокруг полыхало, и не было ни конца ни края бесконечности пламени.

В прошлый раз Полозов бежал. Стиснув зубы, он старался как можно дольше держаться в этом странном месте, но как можно реже касаться обжигающей земли. Сейчас всё было по-другому.

Появились звуки.

Рокот грозно гудящего пламени. И ветер. Лёгкий ветерок, приятно обдувающий его тело и вопреки законам природы не усиливающий смертоносное пламя, а дарящий прохладу. Словно кокон, призванный не дать сгореть.

Полозов чувствовал, что ему нужно идти вперёд. И времени у него мало. Это ощущалось в лёгкой нетерпеливой дрожи невесомого тела. И чем быстрее он доберётся, тем будет легче, когда его снова отсюда попросят. Но, странное дело, как только парень попытался перейти на бег, воздушный кокон вокруг него уплотнился, будто не желая его отпускать.

Напрягая все жилы, Полозов перешёл на бег трусцой, а поток воздуха тотчас стал плотнее. Одновременно с этим, огонь стал пробиваться сквозь кокон. Парень на мгновение ощутил обжигающий жар, тут же снова перейдя на комфортный шаг.

«Всегда нужно делать рывок, — всплыли в памяти слова Тумана. Именно это он говорил в прошлый раз, перед тем, как Полозов поглотил сущность прорыва. — Если тебе комфортно на твоём уровне развития — это знак. Это крик о том, что твой талант умирает. Чтобы не дать ему погибнуть, ты должен вдребезги разбивать вокруг себя всё, что наполняет твоё существование порядком и комфортом. Тебе не должно быть хорошо. Спокойствие — надгробие для Дара».

Если руководствоваться словами Тумана, то сейчас Полозову нужно было снова сделать над собой усилие. Нужно оказаться вне воздушного кокона.

Как только эта мысль обрела сознание, Полозов понял, что она — единственно верная. И сейчас нужно было решиться на совершенно самоубийственный шаг.

Закрыв глаза, парень остановился. Он уже понимал, что сейчас произойдёт, но это нужно было сделать. Если он позволит себе слабость — всё тотчас закончится и парень лишится всего, что у него было. Это был выбор без выбора.

Никто не видел оскал на лице парня, который вдруг вскинул подбородок, расправив плечи, став практически молодой копией своего отца. А потом, преодолевая тугое сопротивление воздуха, парень начал бежать, медленно набирая скорость.

Воздушный кокон трепетал уже где-то позади, став похожим на развевающуюся мантию, а обжигающее пламя с торжеством вгрызлось в плоть парня, срывая клочьями тлевший во многих местах камзол. Сцепив зубы до хруста, Петя запретил себе звуки. И сейчас его источник, трепеща от встречного ветра, становился ярче, доставляя нестерпимую боль. Словно маленькое пламя разгоралось, выжигая внутренности.

Горело и снаружи и внутри. Парень уже переставлял ноги из последних сил, чувствуя, как в окружающем пламени сгорает его старая суть. Словно легендарный Феникс, умирая и возрождаясь заново. В какой-то момент, ветер усилился, попытался надавить на грудь парня, но Полозов откуда-то знал, что так и будет. Уклонившись от удара воздушного пресса, он рванулся на пределе возможностей, полностью обезумев от боли. И когда жадные языки пламени в очередной раз оставили от его тела облако пепла, парень всё же заорал.

Воздух загудел напоследок. Порывы ветра складывались во фразы, смысл которых Пётр не смог разобрать.

Следующий протуберанец пламени, ударивший в лицо, поглотил его сознание. Словно огромная рука схватила за шиворот и рывком швырнула парня в кромешную тьму.

* * *

Парень поступил к ним с истощением энергетического каркаса и полной блокадой ключевых узлов дара. Помимо этого — закрытая черепно-мозговая травма, которая явно не способствует ясности сознания. Удивительно, как он смог вообще самостоятельно выбраться из Мёртвого.

Чтобы полностью выяснить картину, Скаржинской, уже после загрузки парня в «Витязя», пришлось снова пообщаться с девушкой, которая сопровождала Полозова — Алисой.

Та отвечала на её вопросы весьма неохотно и ясности никакой не внесла, кроме обмолвок, что им за Стеной пришлось весьма не сладко. А узнав, что это был их первый выход, Елизавета вообще опешила. Разумеется, зачем им понадобился Мёртвый, Скаржинская интересоваться не стала, хотя была такая мысль. Но глядя на цедящую слова Алису, задавать столь бестактный вопрос она посчитала лишним. Всё равно бы девушка не ответила. Это чувствовалось.

От медицинской помощи, которая явно требовалась и ей, девушка также отказалась, а Скаржинская не стала настаивать.

«Если хватает сил огрызаться, значит не так ты и пострадала», — мстительно подумала Елизавета, которую Алиса, почему-то, очень бесила одним своим видом. Каким-то глубинным чувством Скаржинская понимала, что эта их «симпатия» взаимна.

На