Ружье на динозавра - Лайон Спрэг Де Камп

– Не отведете ли вы меня на этаж мистера Грогана?

– Э-э-э… я не уверен, что наш лифт в состоянии нести такой вес.

– На какой вес он рассчитан?

Лифтер посмотрел на табличку внутри лифта и сказал:

– На восьмерых.

– Ну, а я вешу только как шесть козявок, так что позвольте мне.

Когда Этельберт, согнувшись почти пополам, протиснулся в кабину, лифтер начал слабо протестовать:

– Эй, тут для меня места не осталось.

– Все в порядке, ты все еще можешь нажимать свои маленькие кнопочки. А теперь вези меня на этаж мистера Грогана.

Этельберт позвонил в звонок на двери Грогана, но безрезультатно. Он позвал:

– Эй, мистер Гроган. – И постучал.

Тишина.

Наконец он размахнулся и кулаком хорошенько треснул по двери, она распахнулась с треском, расщепив косяк.

В квартире обнаружился беспорядок, оставленный поспешным убытием. Когда Этельберт убедился, что Грогана там нет, он вернулся к лифту:

– Есть телефон, по которому можно позвонить в город?

– Конечно, – сказал лифтер, – на первом этаже.

– Вы не видели, как мистер Гроган спускался после того, как поднялся?

– Не-е-ет.

– Есть еще какой-нибудь выход? Задняя лестница, типа?

– Не-а, только этот лифт и вот эта лестница.

Вернувшись на первый этаж, Этельберт позвонил на тренировочную базу и попросил Дэя. Рассказав ему, что сегодня произошло, он подытожил:

– Так что он исчез. Что в таких случаях делают?

Дэй ответил:

– Мне кажется, что он удрал со всеми деньгами клуба. Я подозревал, что он может попробовать что-то в этом роде, если его начнет припекать. Оставайся там и присматривай за ним, а я приеду с полицейским и с ордером.

Получив время для размышлений, Этельберт прикидывал, не поискать ли во всех апартаментах. Нет, так не получится; нельзя просто врываться в жилище к людям, если ты не полицейский или что-то в этом роде. Кроме того, пока он так его ищет, Гроган может проскользнуть мимо него к выходу.

Пока Этельберт беспокойно топтался на входе в здание, он услышал звук работающих двигателей, перекрывающий шум улицы, посмотрел вверх и увидел, как над зданием пролетел и исчез из виду вертолет.

Тут же он понял, куда делся Гроган. Он метнулся в лифт, едва не наступив на одного из жильцов, который направлялся выгуливать собаку. Собака тявкнула и намотала поводок на ногу хозяина, а Этельберт втискивался в лифт и ревел:

– На самый верхний давай!

– Так, – сказал он, когда они прибыли на верхнюю площадку, – как отсюда попасть на крышу?

– Через… э-э-э… вон там, – сказал лифтер, указывая на маленькую дверь.

Дверь была открыта, но слишком мала для Этельберта, и он прорвался на крышу, вынеся большую часть дверной коробки. Вертолет завис на высоте около метра над крышей. Оливер Гроган передавал пилоту чемодан.

– Эй! – заревел Этельберт, щурясь в потоке воздуха от винтов.

Гроган запрыгнул на короткую лесенку, как испуганная обезьянка. Дверь машины закрылась за ним. Вертолет начал подниматься.

Этельберт огляделся вокруг в поисках подручных средств, чтобы остановить его. На крыше не было никаких свободно валяющихся объектов. Ближайшим метательным снарядом была верхушка железной трубы.

Этельберт обхватил трубу обеими руками и натужно заревел. Труба со скрежетом отломилась, и Этельберт швырнул железку в главный винт.

Метательный снаряд попал в цель с лязгом и треском. Вертолет с разбитой лопастью винта накренился и упал на крышу, сминая шасси. Сразу после падения дверь распахнулась, из нее вылетел Гроган вместе с чемоданом. Чемодан, в свою очередь, от удара распахнулся, из него полетели рубашки, носки и пара крупных пачек наличных, перехваченных резиновой лентой. Гроган перекатился, поднялся и понесся к краю крыши.

Этельберт потопал за ним. Около низкого ограждения Гроган заколебался. Он посмотрел на мостовую десятью этажами ниже, потом на Этельберта, и прыгнул.

Подбежавший Этельберт выбросил длинную руку и поймал Грогана за лодыжку. Он втащил Грогана обратно на крышу, бормоча:

– Дурак, я не собирался тебя бить.

– Эй, – произнес другой голос. Это был пилот вертолета, который только что выбрался из-под обломков. – В чем дело? Что происходит? Я прилетел, чтобы забрать этого парня в аэропорт, как он просил по телефону…

– Стой, где стоишь, – сказал Этельберт. – Твой пассажир – преступный растратчик… или как это называется.

– Но это же не причина, чтобы разнести мою машину. Воздушное такси «Победа» тебе это так не оставит…

Они все еще спорили, когда прибыли Дэй с полицейским.

* * *

Тремя днями позже Джордж Этельберт прибыл в суд для дачи показаний против Оливера Грогана на предварительных слушаниях по делу о растрате. Грогана ввели. Пока они ждали судью, Гроган позвал Этельберта:

– Эй, Джордж!

– Да, мистер Гроган?

– Спасибо, что спас мою жизнь!

– Да ну, ерунда, не за что.

– Да уж есть за что. Я тут подумал, что надо быть тупицей, чтобы убить себя всего лишь из-за небольшой проблемы с деньгами.

– Конечно, – сказал Этельберт.

– И тебе не придется давать показания против меня в итоге. Я собираюсь признать вину.

– Что?

– Да. Думал тут. По сравнению с моими бывшими, кредиторами и теми громилами, которым я продул в карты, я считаю, что в тюрьме мне будет безопаснее. Собираешься обратно в Оклахому?

– Я? Нет, я теперь полицейский.

– Что? – воскликнул Гроган.

– Когда я рассказал сержанту, как я тебя поймал, он сказал, что это была полицейская работа что надо, позвонил своему лейтенанту, и они меня оформили как новобранца в полицию. Сегодня утром я узнал, что успешно сдал экзамен на социального служащего, и завтра начинаю обучение в школе полиции.

– Да чтоб меня…

– И меня тоже. Здорово, правда? В следующем месяце, когда начнется новый семестр в Художественном институте, я смогу там учиться в свободное от службы время. Лейтенант сказал, что новость о том, что я теперь в полиции, вероятно, покончит с преступностью в Чикаго раз и навсегда!

Судный день

Мне понадобилось немало времени, чтобы решить, оставлять ли Землю в живых. Некоторые могут подумать, что это простое решение. Ну да, простое, да не простое. Я хотел одного, а нравы моей культуры диктовали мне делать другое.

Это решение, которое доводится принимать немногим. Гитлер мог отдавать приказы об уничтожении десяти миллионов, и приказы Сталина могли убить еще десять миллионов. Но никто из них не мог испарить весь мир во вспышке пламени, поставив несколько отметок на листе бумаги.

Только теперь физика достигла той точки, когда такое решение стало возможным. И все же скажу с подобающей скромностью, не думаю, что мое открытие было неизбежным. Кто-то мог прийти к нему позже – скажем, через