Ружье на динозавра - Лайон Спрэг Де Камп

Когда команда появилась на поле, их болельщики на трибунах заревели, хотя и слабовато по сравнению с большими играми любителей с хорошо организованной поддержкой. Зрители обычно вопили все время, пока игроки рассаживались на скамье и пока некоторые из них разминались быстрыми передачами и пробежками.

В ту же минуту, как Этельберт показался из туннеля, рев стих, будто придушенный. Этельберт видел шевеление массы голов на трибунах стадиона, люди поворачивались к соседям и задавали вопросы. Он знал кое-что о заранее продуманной рекламной кампании, с помощью которой Гроган пытался подогреть интерес к его загадочному новому хавбеку, и надеялся, что эти люди не были разочарованы.

Этельберт сел на свою собственную небольшую скамейку из брусьев десять на пятнадцать сантиметров, чувствуя, как тысячи глаз впились в него словно иголками. Тут подошел Дэй:

– Джордж, мы тебя ставим прямо со старта. Мы вбрасываем, но можем сдержать их до первого положения вне игры, после чего твой номер. Не пытайся применять захват, если они будут прорываться; мы не хотим их поубивать. Не усердствуй чрезмерно! Что такое?

Последняя реплика была обращена к Грогану, который сказал:

– Похоже, судьи совещаются. Догадываюсь, что они ищут основания для протеста. А вот и он.

И действительно, к ним подошел судья:

– Гроган, я хочу познакомиться с твоим новым таинственным хавбеком. Похоже, что народ задает вопросы, может ли он участвовать в игре.

– Конечно, – сказал Гроган. – Мистер Россо, познакомьтесь с Джорджем Этельбертом. Что-нибудь с ним не так?

Россо слегка отпрянул, когда Этельберт протянул руку размером с небольшой чемодан, но собрался и пожал ее.

– Да нет, если не считать того, что он размером с дом. Были слухи в той команде, что ты собираешься выпустить на них ручную гориллу. Кстати, об этом, – он пристально взглянул на Этельберта, – ваш новый игрок говорить умеет?

– Скажи ему что-нибудь, Джордж, – попросил Гроган.

– Конечно, я умею говорить, – ответил Этельберт. – Что ты хочешь, чтобы я ему сказал?

– Вижу, говорить он умеет, – сказал Россо, – но мне по-прежнему все это не нравится. Вы, парни, готовы?

Мартин, центральный защитник Грогана, ввел мяч в игру от «Волков». Один из «Котов» поймал его и откинул к линии, отмечающей тридцать ярдов на половине «Котов», до того как его повалили.

Выстраиваясь для следующего розыгрыша, Этельберт впервые рассмотрел «Диких котов» вблизи, а они – его. То, что они увидели, им не понравилось. Они не переставали поворачиваться и глазеть на него, когда должны были слушать инструкции капитана, собравшись в кружок.

Первые два розыгрыша «Котов» были попытками прорыва, которые ничем не закончились. В следующем игрок с мячом прорвался через линию «Волков» и побежал прямо на Этельберта, который, помня наставления, только обозначил попытку схватить его. Игрок отчаянно увернулся и сделал свои первые десять ярдов.

После этого выражение предельного отчаяния на лицах «Котов» слегка смягчилось. Тем не менее их следующие два розыгрыша представляли собой смазанные проходы по линии, чем они отвоевали всего три ярда. Тогда они попробовали пасовать. Этельберт навис над принимающим пас, вытянув волосатые руки, оскалив огромные зубы, и загудел: «У-у-у-у!» Из-за этого получающий думал только о том, как улизнуть от Этельберта, и даже не попытался поймать мяч. То же самое случилось и в следующем розыгрыше. После этого мяч вводили «Коты», и «Волки» выбили его в аут на своей линии в 27 футов.

– О́кей, здоровяк, погнали, – сказал Шимчак Этельберту.

Начиная розыгрыш, Шимчак взял мяч и передал его Этельберту, который попытался перешагнуть линию розыгрыша. Масса всех тел была, однако, великовата, и Этельберт с хрустом наступил на что-то, после чего продолжил путь. Безрассудный игрок «Котов» обхватил руками его ногу, но Этельберт дернул ногой, и тот откатился на пять метров. Когда другой игрок кинулся на него с захватом, Этельберт поймал его свободной рукой и отбросил в сторону. И потрусил вдоль поля, чтобы выполнить тачдаун.

Трибуны взревели; люди в белом уносили на носилках того игрока, на которого Этельберт наступил; «Волки» успешно пробили бонусный удар с земли по воротам. 7:0 в пользу «Волков».

После следующего вбрасывания мяча «Волками» «Коты» были настолько деморализованы, что возили мяч по всему полю, пока один из «Волков» не добежал до него и не накрыл. При первом розыгрыше «Коты» фактически утратили позицию, что окончательно их добило. Они ввели мяч ударом ногой вперед.

К счастью, мяч пролетал вблизи Этельберта, который выловил его в воздухе, как слон ловит брошенный ему орешек, и снова потопал по полю. Впереди него было немало оппонентов, но, когда он приготовился встречать их, каким-то образом никто не смог до него дотянуться. Поверх ропота трибун он услышал, как капитан «Котов» вопит:

– Хватайте его! Хватайте его!

Но никто особо не озаботился этим. Еще один тачдаун.

После этого, однако, игра не могла продолжаться. Этельберт видел, как «Коты», собравшись вокруг тренера, размахивали руками и кричали. Вскоре Мартин сообщил ему:

– Они говорят, что больше не будут играть. Ты сломал ногу тому парню, на которого наступил, Джордж.

– О-о-о, вот незадача, мне так жалко, – сказал Этельберт.

Теперь Гроган спорил с тренером и менеджером «Котов», все размахивали руками.

– Они говорят, что не будут, – вопил менеджер.

– Это что, забастовка? – кричал Гроган. – Я думал, что в твоем контракте есть арбитражная оговорка.

– Да какой тут может быть арбитраж в середине игры? Если ты не уберешь эту гориллу, они больше играть не будут. И я их не виню. Они говорят, что им нужно быка выставить, чтобы уравнять шансы.

– То есть вы сдаете игру?

– Да мне плевать, как ты это назовешь…

Здесь вмешался судья:

– Но вы не можете этого сделать! Зрители устроят бунт, если вы сейчас уйдете. Нам придется отдавать им бабло. Вы потеряете свой залог…

– А я говорю, – вопил Гроган, – что не уберу Этельберта! Я не уступлю; я защищаю свои права.

Теперь орали уже все одновременно, и Этельберт не мог расслышать, что происходит. Он вместе с другими игрокам сидел на скамейке и улыбался, пока клубок из людей не распался и Гроган присоединился к ним.

– О́кей, ребята, – сказал он. – Идите в душ. Мы получим свои деньги, и даже отрабатывать за них не придется.

– А теперь я могу пойти записаться в Художественный институт? – спросил его Этельберт.

– Конечно, конечно, я договорюсь о встрече назавтра после обеда.

– Замечательно. А еще, мистер Гроган, мне же не надо больше ездить внутри этого старого пахучего фургона? Если я немного выставлюсь наружу, я могу сидеть рядом с водителем, и поскольку народ уж знает обо мне теперь…

– Конечно, только меня больше