"Фантастика 2025-115". Компиляция. Книги 1-27 - Дмитрий Валентинович Янковский

— Как я и ожидал… Вы позволите, Владимир Федорович?

Мещерский оперся на мою руку и, прихрамывая, спустился по ступенькам к набережной, где нас уже ожидал автомобиль. На этот раз не лимузин, а попроще — здоровенный темно-синий седан немецкой марки. Разумеется, представительского класса и в запредельно крутой комплектации, как подобает личному транспорту титулованного аристократа. Брони в дверцах, судя по весу, как будто не имелось, но Конструкты я почувствовал: над железом явно поработали Конфигураторы.

Куда больше смены авто меня удивило, что внутри никого не было: учтиво открыв мне дверцу, Мещерский неторопливо обошел капот и сам уселся за руль. И если старику вдруг не приспичило вспомнить молодость и погонять по городу на моторе в неполные пять сотен лошадиных сил, содержание нашей беседы он не мог доверить даже собственному водителю, скрытому за звуконепроницаемой шторкой.

— Морозов оберегает свой главный актив. — Мещерский коснулся ладонью лапки КПП, и машина тронулась. — И не только от убийц. Как вы понимаете, в его интересах сейчас не подпускать к Елизавете никого. Особенно тех, кто может ненароком иметь собственное мнение по поводу происходящего.

— Меня? — усмехнулся я. — Или вас?

— Нас обоих. В том числе, — невозмутимо отозвался Мещерский. — Сейчас многие пытаются заполучить хоть крупицу внимания ее высочества, и им есть что предложить взамен. А его сиятельство не любит делиться.

— Он все равно не сможет держать взаперти наследницу рода… Долго — не сможет.

— И именно поэтому Морозов постарается ускорить помолвку Елизаветы и своего сына. — Мещерский щелкнул рычажком под рулем и свернул направо к памятнику Суворову. — И, полагаю, сразу же после нее проведет коронацию.

Чего-то такого и следовало ожидать. Даже день промедления так или иначе играл на руку врагам, а Морозов уже продемонстрировал всем, что хотел — и откладывать исполнение планов в долгий ящик наверняка не собирался. Правда, во всей этой незамысловатой и надежной схеме было слабое место, о котором старик по определению не мог забыть. И уж тем более не мог не знать.

— Впрочем, все изрядно осложняется тем, что ее высочество фактически не имеет права на корону. — Мещерский будто прочитал мои мысли. — В соответствии с…

— С актом о престолонаследии, который император Павел Первый обнародовал в одна тысяча семьсот девяносто седьмом, — закончил я.

— Верно. Вы на удивление хорошо знаете историю, друг мой.

— Полагаю, в данном случае речь идет вовсе не о ней, ваше сиятельство. Акт, разумеется, пережил около дюжины редакций и дополнений, однако его так и не упразднили. — Я на мгновение задумался. — Если мне не изменяет память, с тех самых пор на российском престоле не было ни одной женщины. Принцип австрийского первородства подразумевает наследника мужского пола. И лишь в случае полного отсутствия таковых… Одним словом, у Елизаветы немногим больше законных прав получить трон, чем у нас с вами.

— Морозову бы такие слова определенно не понравились, — усмехнулся Мещерский. — Однако вы правы.

— Не уверен, что даже Морозову хватит наглости переписывать закон в угоду своим интересам… Впрочем, на его месте я бы не стеснялся. В конце концов, именно так и меняются правящие династии.

— Иногда я забываю, что вам всего восемнадцать. — Мещерский рукавом вытер пот со лба. — Удивительно слышать столь зрелые суждения от…

— Курсанта? — Я с улыбкой поправил воротник кителя. — Нет, ваше сиятельство — удивляться тут нечему. Я, как вы верно заметили, просто хорошо знаю историю.

— В таком случае, вам известно, сколько раз новый правитель заходил в Зимний дворец на гвардейских штыках.

О, о подобном я мог бы рассказать многое. Хотя бы потому, что именно это мы с братом и провернули двадцать с лишним лет назад. Штыки нам, конечно же, не понадобились, однако в целом принципы захвата власти не менялись… нет, не с Эпохи дворцовых переворотов, а, пожалуй, со времен шумерского царя Гильгамеша.

Все и всегда решает сила. Оружие, Дар, количество и, что куда важнее, качество преданных союзников. Возможность диктовать свои условия и правила игра, и лишь потом уже облекать их в письменную форму. Дядюшка Николай отрекся… не то чтобы по собственной воле, однако подписанные им и будущими членами Совета документы сами по себе были безупречны.

Морозов тоже как-нибудь выкрутится — если придется.

— Может, Елизавета и женщина… девочка, — продолжил Мещерский. — И все же она — последняя из рода Романовых. И у решения посадить ее на трон, пусть даже в обход акта императора Павла, найдет немало сторонников.

— Но будут и другие. — Я нащупал справа под сиденьем кнопку, и спинка с едва слышным жужжанием откинулась назад, устраивая меня поудобнее. — Как бы то ни было, вряд ли Морозов пойдет на крайние меры до того, как завершится следствие. Гибель императора, покушение на Елизавету — виновных нужно найти.

— Но сделать это будет непросто. — Мещерский перестроился в правый ряд, к повороту на Благовещенский мост. — Я не знаток внутренней кухни Третьего отделения, но почти уверен, что канцелярия нарочно затягивает расследование. Все материалы по делу засекречены так, что даже с моими возможностями… В общем, кто-то явно пытается ловить свою рыбу в мутной воде. И время играет им на руку.

— Значит, будет еще одно покушение? — догадался я. — А потом еще одно, и еще, пока…

— Вероятно. Впрочем, это не единственный способ.

— Второй претендент. — Я легонько стукнул кулаком по обтянутому светлой кожей подлокотнику. — Тот, кого поддержат противники Морозова.

— Господь милосердный, да откуда вы все это знаете⁈ — Мещерский нахмурился и шумно выдохнул через нос. Но тут же взял себя в руки и снова заговорил спокойным тоном: — Впрочем, сейчас это решение действительно кажется почти… почти очевидным. В Европе наверняка найдется с дюжину принцев и князей, чьим пра-пра-прадедом был сам Петр Великий. И заявить свои права на престол может любой.

— Вы уже знаете, кто первый в очереди?

— Нет. Да это и не имеет особого значения. Наши враги поддержат любого. — Мещерский устало склонил голову. — Боюсь, сейчас нам остается только ждать, пока они снова сделают ход.

— Наши враги? — переспросил я. — Однако, полагаю, что и другом Морозова — близким, во всяком случае — вы себя тоже не считаете… Но кто же тогда? И чьи