Хроники Дерини. Компиляция. Книги 1-15 - Кэтрин Куртц

На миг Джаван хотел было поспорить, ибо сильно сомневался, что командир Custodes осмелится силой выгнать своего короля, однако Карлан и Гискард не отличались подобным бесстрашием. Кроме того, по закону Серафин действительно имел право отдать такое распоряжение, а стало быть сопротивляться Custodes пока что было бесполезно, да и какое удовольствие могло бы принести Ориэлю общение с семьей в их присутствии?

— Я позабыл, что таков был ваш приказ, — невозмутимо отозвался король, неохотно дав знак Ориэлю выйти из комнаты. — Мастер Ориэль преданно служил при дворе уже много лет, и не видел свою маленькую дочь с самого ее рождения. Мне показалось, что подобная награда вполне им заслужена.

— Верховный инквизитор так не считает, — возразил капитан, наблюдая за Ориэлем, словно кот за мышью. Целитель со слезами выпустил из объятий дочку и передал ее жене, затем, не в силах больше смотреть на них, встал рядом с королем.

Не сказав ни слова, Джаван пожал плечами и развернулся, чтобы идти, но он знал, что никогда не забудет отчаянный взгляд Ориэля, когда дверь за ними закрылась, и Целитель вытянул руку, чтобы в последний раз помахать рыдающей женщине и маленькой дочери, которая единственная из всех безмятежно улыбалась и махала рукой ему в ответ. На розовом личике в ореоле золотисто-рыжих кудряшек сияло выражение невинного счастья…

После этого Ориэль стал еще более предан Джавану, и тот преисполнился решимости сделать все, от него зависящее, чтобы исправить зло, причиненное бывшими регентами его королевству.

Но чтобы достичь этой цели прежде всего следовало озаботиться вопросом выживания. В плане ежедневного существования это зависело от того, насколько стабильным будет положение при дворе. В первые несколько недель у Джавана постепенно сформировался узкий круг доверенных лиц, и по мере того, как ежедневное расписание его делалось все более определенным, появилась и некоторая рутина. Он пока еще не осмеливался избавиться от сановников, доставшихся ему в наследство от брата, однако старался незаметно привлекать ко двору все больше избранных им людей. Так, лорд Джеровен Рейнольдс занял в совете место Фейна Фитц-Артура и был назначен вице-канцлером. Барон Этьен де Курси стал личным секретарем короля, а Гискард — его помощником.

Еще одно назначение, о котором он объявил совету в середине июля, было более личным, ибо касалось его персональных потребностей, и в отличие от всех прочих назначений, для этого он должен был получить позволение от самих Custodes Fidei. В каком-то смысле этот шаг являл собой отступление перед противником, и уступку в их противостоянии с орденом. Это было неприятно Джавану, однако он сознавал, что нельзя слишком настраивать против себя Полина и Альберта, — и без того Полин уже точил на него зуб за случай с Ориэлем.

— И последний вопрос на сегодня, господа. Я бы хотел обратиться с личной просьбой к отцу Полину, — объявил Джаван, стараясь придать лицу умоляющее выражение, и обернулся к верховному настоятелю Custodes. — Но сперва я должен принести ему свои извинения.

— Извинения, сир? — Полин недоуменно покосился на короля.

— Да, отче. Я хорошо сознавал, что делаю, когда принял решение покинуть орден. И это далось мне лишь ценой долгих размышлений. Однако я сожалею, что оставил его таким образом. И, возможно, некоторые люди после этого остались мною недовольны. Мой аббат, в особенности, и вы, отче. Кроме того, я сожалею, если выказал неуважение к вам, архиепископ, — добавил он, взглянув на Хьюберта. — Я многому научился под вашим руководством и благодарен за это. Кроме того, я благодарен за то, с какой легкостью прошла процедура сложения с меня религиозных обетов.

Хьюберт кивнул, а Полин осторожно наклонил голову.

— Ваше высочество заметили, что у вас есть некая личная просьба, — произнес он.

— Да, отче, — Джаван глубоко вздохнул. — Я бы хотел, чтобы мне был назначен личный исповедник. При дворе не осталось никого из тех духовников, чьими услугами я пользовался прежде. Отец Бонифаций скончался, а у его милости архиепископа есть и другие обязанности при дворе, как и подобает персоне его ранга. Ему приходится уделять внимание многим овцам, а не только мне — самой черной и непослушной овце его стада, — он исподтишка бросил взгляд на Хьюберта и заметил, что архиепископ пухлой рукой прикрывает улыбку.

— Возможно, ваше высочество пожелает воспользоваться моими услугами, — предложил архиепископ Оррис, слегка уязвленный. — Сдается мне, мой помощник епископ Альфред время от времени исповедовал вас.

Джаван покачал головой, словно бы в растерянности, затем вновь обернулся к Полину.

— Благодарю вас, ваша милость, но я подыскал себе менее занятого священника, и я думаю, он лучше мне подойдет, — произнес он. — Он близок мне по возрасту и кое-что знает о том, как я провел последние годы. Он принадлежит ордену Custodes, отче, мудрость которого я научился уважать, обучаясь в Arx Fidei.

— Один из моих священников, сир? — Полин даже не знал, следует ли ему радоваться или проявить подозрительность.

На лице Джавана не отразилось ничего, кроме совершенной невинности. Он встретился взглядом с Полином.

— Его зовут отец Фаэлан. Он не был моим духовником в аббатстве, как вам известно, просто одним из моих наставников. Но я уверен, что вышестоящие наверняка считают его достойным представителем ордена, иначе его не оставили бы в семинарии после рукоположения, чтобы там он наставлял своих собратьев. Если у вас не будет возражений, я был бы рад, если бы его вызвали ко двору, чтобы он стал королевским капелланом.

— Фаэлан, вы говорите, — пробормотал Полин, бросив взгляд на Альберта, который молча покачал головой, но скорее потому, что не знал, о ком идет речь, а не в знак неодобрения.

— Да, отче, по-моему я никогда не слышал его родового имени, поэтому не могу вам сказать точнее. Однако он человек мягкого нрава, набожный и благоразумный. Думается, он станет мне хорошим духовным наставником, хотя, конечно, я благодарен и всем прежним моим исповедникам.

— Разумеется, — пробормотал Хьюберт, с лица которого исчезла улыбка. А вот Полин теперь почти улыбался…

— Очень хорошо, сир, — произнес он, записав имя на клочке пергамента. — Не буду давать вам никаких обещаний, но я наведу справки об этом отце Фаэлане, и если его сочтут подходящим, то вы его получите как жест доброй воли с моей стороны… и ради спасения вашей бессмертной души.

Джаван склонил голову, надеясь, что Полин примет это за знак благочестия.

— Благодарю вас, отче, я буду ждать вашего решения.

Когда совет перешел к обсуждению других вопросов, Джаван мог лишь надеяться, что своей просьбой не поставит доброго отца