Японская война 1904. Книга 4 - Антон Дмитриевич Емельянов

— Миноносцы вышли из тумана всего в полутора километрах от берега. Подкопченная четверка с ними, — наблюдатель торчал в специальной башенке, и пока они не откинули специальные щиты, только он видел, что происходит.

— Что наши? — спросил Афанасьев, и в этот момент по ушам ударил тяжелый «бам-м-м».

— 6-дюймовки отвечают. Поздно заметили, мало времени на пристрелку. Начали… Нет! Миноносцы сменили курс.

— Уходят?

— Нет, идут ко входу в бухту по более резкой дуге… Выходят на дистанцию… Один достали, но остальные выпустили торпеды.

Несколько взрывов разорвали стоящие на ближнем рейде торговцы. На какое-то время Афанасьев и остальные лишились слуха, но благодаря специальным затычкам уже скоро пришли в себя… Платон Львович лично рванул к наблюдательной позиции, отодвинул солдата и вгляделся в тяжелую дымную пелену, которая начала заполнять собой порт.

Пожары, дым… Идеальное прикрытие, чтобы береговые батареи не видели, куда стрелять.

— Откидываем заслонку! Готовимся встречать крейсера! — крикнул Афанасьев.

— Но… — осторожно начал один из офицеров. — Еще же не было приказа! Выдадим себя!

— Готовимся! — только и рявкнул Афанасьев. Он даже не чувствовал, он знал, что прав, и знал, что генерал точно его поймет.

Канониры тут же бросились вперед, выбивая чугунные стопоры, и через пару минут стальные створки, прикрывавшие бойницу, полетели вниз. Внутрь тут же ворвались резкое утреннее солнце, ветер и соленые брызги. Три других 8-дюймовых орудия с «Асамы» поставили на площадку повыше, но одно — их! — разместили почти у моря, чтобы можно было встречать врага прямой наводкой. Опасная позиция — тем, что ее легко подбить, тем, что враг, если узнает, сможет достать ее оттуда, куда не добьет их собственное орудие.

Вот только Макаров был уверен, что японцы после сражения в Желтом море, когда успех им принесло именно сближение на 3–4 километра, и сейчас будут придерживаться похожей тактики. Полгода назад Афанасьев никогда не пошел бы на такой риск, а сейчас… Он знал, что генерал прав. Враг придет, враг подставится, а им просто нужно будет сделать свое дело. Позиция одного шанса, который они либо используют, либо… Нет! Обязательно используют!

— Угол заряжания! — скомандовал Афанасьев, заметив, что ствол немного задрался. А для правильной закладки снаряда нужно было, чтобы он шел почти параллельно земле. Чем точнее все будет, тем лучше.

— Затвор! — новая команда.

Сам Афанасьев предпочитал клиновые. Да, они более старые, зато легкие и быстрые. Поршневой был понадежнее, но какой же он тяжелый. В первые десять раз не обращаешь на это внимание, но когда бой заканчивался на десяти выстрелах?

Когда затвор отвели в сторону, пришла очередь снаряда. 113 килограммов стали и смерти. Потом картуз… Интересно, а лет сто назад кто-то мог представить, что этот мешок с порохом будет весить под 40 килограммов? Вряд ли! Особенно те, кто имел дело с деньгами и мог бы посчитать, во что обходится армии каждый такой выстрел.

— Закрыть затвор!

Теперь пушка была готова к выстрелу, оставалось только задать угол с направлением, а для этого дождаться японских крейсеров. Афанасьев ждал. С каждой секундой тянущая пустота внутри становилась все сильнее. А вдруг он все-таки ошибся? Вдруг японцы не планировали атаковать под прикрытием этой дымовой завесы? А он зря выдал их позицию… Все испортил… Платон Львович сглотнул и сощурился, чтобы точно не пропустить никакое движение в тумане.

— Центр передает! Японские крейсера идут к городу! Первую батарею уже подавили из главного калибра, сейчас ведут огонь по второй! — крик ударил Афанасьева по ушам.

Все-таки он был прав. Жалко ребят с первой — если их так быстро разнесли, то это просто невезение. Толстые бетонные стены хоть и не схватились до конца, но могли довольно долго держать удар даже главного калибра японцев, но тем, похоже, опять улыбнулась удача. Золотой выстрел… Так говорят, когда один снаряд подрывает боеприпас и разом отправляет врага на дно или на тот свет.

Вслед за новостями центр передал координаты, откуда придут японцы. А потом Афанасьев и сам заметил в тумане огромную серую тень. Очень характерный силуэт — трубы, обводы бака, кормы — который выдавал в корабле один из итальянских броненосных крейсеров, перехваченный Японией у Аргентины буквально в этом году. «Ниссин» или «Касуга»? Афанасьев задумался и тут же вспомнил скорость, с которой японский флот разобрался с 1-й батареей. Вот и ответ.

«Касуга» отличалась от своего собрата тем, что в носовой башне было не два 8-дюймовых, а одно 10-дюймовое орудие. Идеально для осады береговых укреплений! И небольшая потеря скорости, которой страдал этот корабль после сражения в Желтом море, этому совсем не мешала. Все очень логично, очень грамотно, но… Кто бы ни задумал эту операцию с японской стороны, кто бы ни вел этот корабль, он слишком увлекся!

Афанасьев довернул орудие, чтобы стрелять в заднюю часть корпуса, начавшего отворачивать от берега корабля. Туда, куда врагу обычно не удается добраться, туда, где броня всегда тоньше.

— Огонь!

Первый выстрел, второй… Их почти сразу заметили, и японские крейсеры, осознав опасность, начали уходить еще быстрее. Сколько у них времени? Павел Анастасович сам начал доводить орудие, обжигая руки, просто пронося их рядом с разогревшимся стволом. Плевать! Так близко враг больше может и не оказаться. Восемь выстрелов. С верхней батареи попали разок, но неудачно: «Касуга» вспыхнула, но даже не замедлилась. Проклятье! Еще семь выстрелов, и пушке в идеале надо дать отдохнуть. Они, конечно, все равно продолжат, но точность упадет еще больше.

— Надо правее брать! Буквально полградуса! — связист пытался перекричать гуляющее по бетонному бункеру эхо.

— Правее! Полградуса! — Афанасьев крутил пушку, ловя то особое чутье, когда снаряд за снарядом летят точно в цель.

Перекрестился, а потом довернул еще немного. Вот теперь точно правильно. Огонь! Сначала показалось, что они снова промазали, но в этот момент в тумане расцвел огненный цветок.

— Попадание! Всю корму разнесло! — передал от наблюдателей связист.

— Добиваем! — Афанасьев мысленно представил, куда инерция и течения снесут вражеский корабль. Снова чуть довернул орудие, выстрел.

Артиллерист чувствовал, что попал, но нового взрыва почему-то не было. С обидой повернулся к остальным… Там тоже никто ничего не понимал, но тут один из канониров растерянно посмотрел сначала на свои руки, потом на пушку и, наконец,