Вампиры тут лютые 1 - Тони Марс

И попаданец с болезненным скрипом осознает, что не хочет войны, не желает видеть всего этого, но грядущее нападение черных магов — неизбежно. И кровь, и смерти, такие горько напрасные — тоже.

Ах, как был бы прекрасен мир без монстров, без гонений за расу и без чернокнижников, пытающихся отнять покой. Будет ли когда-нибудь в его жизни момент, когда ничто из этого не омрачит больше его существование?

В горле противный ком, а голова ясная, потому что Степан вдруг понимает, что именно его ждет, и к чему должен готовиться. И через что придется пройти, чтоб защитить себя, свой дом и тех, кого любит.

У него нет ни капли уверенности, что сможет выжить, дожить до следующей осени, снова побывать на жатве крестьян, стоять под октябрьским дождем, беззаботно проводить бабье лето в сентябре…

Но война — омерзительно ужасна, и все, что он в силах сделать сейчас — стать хорошим целителем, чтоб появился маленький шанс на выживание, чтоб облегчить страдания тех, кого эта неутихающая буря кровопролития уже настигла.

Эти две недели он не граф, на плечах которого лежит ответственность за жизнь целого клана и больших земель, а ученик лекаря. И если хочет, чтоб время не было потрачено впустую, лучше бы ему не отвлекаться на посторонние мысли.

Мелкая морось дождя, оставшаяся холодной влагой на коже, делала ощущение настигшей бури лишь острее. Вампир медленно шагал вперед, ноги будто онемели, и все тело враз ослабло. От одной лишь картины, что становилась все четче при приближении к лазарету, накатывала дурнота.

Хрупкие санитарки затаскивают раненых внутрь, тут же измотанный лекарь выносит трупы.

Надежда и смерть идут так близко, а у графа уже от одного лишь взгляда, от осознания вся душа наизнанку.

Разумом он все понимает. Но что-то внутри так протяжно стонет, сжимается. Война даже не началась, так почему же они умирают… Такой глупый, бессмысленный вопрос, стоном рвущийся из груди.

Он ощущает себя невежественным, неблагодарным ребенком — Степан ведь даже не знал, что за это хлипкое затишье, за этот покой в столь смутные времена, за его мирный сон кто-то умирает. А он смел столь бессмысленно прожигать дни, не спеша жить и считать, что времени ещё достаточно — по пророчествам все будет спокойно до самой весны. Но никто не говорил, кто и чем за эту тишину заплатит.

Так стыдно и горько, что на мгновенье кружится голова. А он ещё смел попрекать герцога Ибенира за то, что дракон назначил его ходить в рейды. Быть трусом, прячущимся за чужими спинами, Степан никогда не был. И потому то малодушие, которое он проявил по незнанию, разъедало жгучей отравой.

Так яростно отказывался, злился, даже не представляя, что происходит вокруг, за пределами его маленького мирка, за пределами замка и крепких стен. А Керналион знал и видел. Дракон, каким бы гадом ни был, просил не просто так, не для себя просил, а для тех, у кого нет силы, нет магии и банально денег на хорошее обмундирование.

Ах, почему он вообще думает обо всем этом сейчас, вместо того, чтоб ускорить шаг и хоть чем-то помочь? Тряхнул головой, отметая посторонние мысли. О своем бесстыдстве он поразмыслит позже.

Первое, что понял Степан, войдя в лазарет, — это не больница. И совсем не то, что он представлял, когда старейшина Иршар рассказывал ему о лазарете.

Огромная шатровая палатка, раскинутая на краю города, узкие койки, стоящие чуть ли не вплотную, свербящий запах крови и гниющей плоти, стоны и крики, раненые, лежащие даже рядом с лазаретом на голой земле, и сбившиеся с ног целители.

Лазарет — это не та спокойная больница с ленивыми очередями, к которой попаданец привык. Хлипкая палатка, которую разбили в свободном месте, насквозь провонявшая кровью и спиртом. Временная военная больница, где не бывает легких царапин и жалоб на сухой кашель. Колыбель слепой надежды на завтра, отчаянное желание жить, несмотря на жуткую боль.

Вампир перетупил через чужие ноги, преградившие проход, и направился вглубь, к маленькому столу, стоявшему в противоположном углу брезентового шатра. Тусклый свет магической лампы и занавеска из простыни — вот и все, что отделяло главного лекаря от остальных.

Степан то и дело отступал в сторону, уступая дорогу снующим туда-сюда лекарям, и заторможено озирался по сторонам. Он не раз был на рейдах, да и в госпитале периодически оказывался, только вот герцогские лечебницы казались престижными пансионатами по сравнению в этим продуваемым шатром. И ни у кого не было ни времени, ни мысли поставить купол от ветра, стабилизировать температуру внутри и наладить хорошее освещение. Все работали на износ, пока руки не начинали неметь отсталости.

А попаданец неожиданно уразумел, как Лишьенским удавалось прокормить свой большой клан все эти годы. Один из лекарей собрал в кучу окровавленные бинты и простыни, отнес за ширму и заклинанием извлек всю кровь, поместив ее в бутылку из-под вина. После очистил ткани от остатков загрязнений магии и свернул ширму.

На каком-то инстинктивном уровне граф улавливал, что весь медперсонал здесь — вампиры. Поэтому тайна не покидает пределов этих тонких стен — раненые слишком слабы, чтоб понять что-то в своей болезненной лихорадке, а лекари, коли уж вампиры, то немудрено, если и сплошь Лишьенские.

Поразительно. Все считали, что этот клан ведет закрытый образ жизни и отдалился от мирских забот, заперевшись в своей крепости-монастыре, однако же Лишьенские были к простому люду ближе, чем любые другие вампиры.

— Совсем слепой? — прошипела лекарша, грубо отпихивая Степана с прохода, — Освободи дорогу! — и бесцеремонно заехала острым локтем точно по печени, крепче перехватывая руки солдата, которого взвалила себе на спину.

Попаданец скорчился от боли, отшатнувшись в узкий проход меж коек. Кха, с виду тощая девчонка, а точно знает, куда бить, кто б знал, что медицинские знания можно применять и так подло?

Боль отвлекла Степана от всего постороннего и вернула к главной цели — добраться до главного лекаря и начать обучение. И скрючившись, вампир спешно продолжил путь. Вблизи главный лекарь выглядел осунувшимся, измотанным мужчиной средних лет с сединой на висках и глубоким взглядом усталых серых глаз.

Он неохотно поднял взгляд на Степана, медленно моргнул тяжелыми веками и бросил измученно-хриплое:

— Если с благодарностями пришёл, то просто проваливай и просто живи долго. Не отвлекай