Дела Тайной канцелярии - Виктор Фламмер (Дашкевич)

– Кто там?

– Извините, что так поздно, – также негромко проговорила Мила, – дорогая, откройте, пожалуйста. У меня важное дело.

– Что за дело? – Видимо услышав женский голос, девушка успокоилась. Дверь скрипнула, приоткрываясь. Однако до конца не распахнулась, удерживаемая цепочкой.

– Я бы хотела поговорить о неприятном эпизоде, случившемся с вами вчера.

– Вы репортер? Я не хочу разговаривать.

Дверь захлопнулась.

– Я не репортер, а акушерка, – хмыкнула Мила и, наклонившись к замку, зашептала:

– Меня зовут Людмила Оффенбах. У вас утром был адвокат. Это я его наняла.

Ответа не последовало. Но Лев Николаевич слышал, что девушка замерла в прихожей и никуда не уходит.

– Хорошо, – громко произнесла Мила, – тогда я навещу вас завтра.

Дверь с тихим скрипом снова приоткрылась.

– Вы действительно Людмила Оффенбах?

– Зачем мне врать?

– Заходите. – Цепочка звякнула. – Я знаю о вас. Вы… очень помогаете… всем несчастным.

– Кто-то должен. Я бы и рада не помогать, да вы ж, дурочки, отравы напьетесь или в подвал пойдете к коновалу. И точно помрете.

Лев Николаевич, опасаясь, что его оставят снаружи, шмыгнул в щель закрывающейся за Милой двери.

– Ах, – испуганно воскликнула барышня, прижав ладонь ко рту, но Мила взяла ее под локоть:

– Не волнуйтесь, див вас не тронет. И мы не пугать вас пришли. Я принесла деньги.

– Деньги? – Лицо девушки вытянулось. – Какие деньги?

– Давайте для начала присядем, – с улыбкой проговорила Мила и достала портсигар, – не возражаете?

– Нет.

Мила чиркнула спичкой и прикурила.

– Как вас зовут, дорогуша?

– Наталья.

Лев Николаевич оглядел каморку, в которой ютилась барышня. Узкая, темная и сырая. В общем коридоре таких комнат было еще десять. А сам коридор заканчивался крохотной кухней, одной на всех жильцов. Льву Николаевичу нередко приходилось бывать в дешевых доходных домах. Капиталисты строили их ради прибыли, и им не было дела до того, как простой народ выживает в похожих на гробы комнатушках. Из мебели у барышни имелись только кровать, стол с двумя стульями и шкаф, где с одной стороны висела одежда, а с другой на полках располагались столовая утварь и несколько фарфоровых статуэток. На подоконнике – примус и чайник. Маленькое окошко выходило во двор-колодец, и солнце вряд ли заглядывало в него даже летом. Но этой Наталье еще повезло, она проживала одна в целой комнате, а не в так называемом «углу», где обычно селились целые семьи рабочих.

– Вот что, Наталья, – Мила выпустила в сторону приоткрытой форточки сизую струю дыма, – давайте начистоту. Я знаю, что вы не выдали Николая. Почему? Он пообещал заплатить?

– Заплатить? – Барышня широко распахнула глаза, а потом, сообразив, рассмеялась. – Ах нет, что вы. Я бы ни за что не стала делать такое за деньги. Я не одобряю грабежи, взрывы и поджоги.

– Вот как? – заинтересовалась Мила. – Тогда почему же вы солгали?

Девушка опустила голову.

– Вы сказали «Николай»? Следователь тоже называл его «Николаем».

Она прижала ладони к лицу, пытаясь охладить покрасневшие щеки, и продолжила:

– Он очень интересно говорил. А потом… спас мне жизнь. Я пыталась бежать, перевернула витрину и сильно порезалась. Потеряла сознание. А он не бросил меня и не скормил своему… – Она мотнула головой в сторону Льва Николаевича. – Вместо этого перевязал. Очнувшись, я поняла, что он задержался из-за меня. И поэтому его арестовали.

– Выходит, вы обманули жандармов в благодарность за помощь?

– Да… но не совсем… – Барышня посмотрела прямо в глаза Миле, и внезапно взгляд ее из растерянного превратился в жесткий и колючий. – То, что говорил Николай… это очень важно. Я пистолет на него наставила, а он спросил, ради чего я рискую. Так вот, хозяин магазина даже отдохнуть мне не дал, я еле доработала сегодня, голова кружится, тошнит, руки не слушаются…

– Вы потеряли много крови, дорогуша, – покачала головой Мила, – вам бы вина попить. Красного. Яблоки еще подойдут, на крайний случай.

– Яблоки и вино!.. – барышня то ли усмехнулась, то ли всхлипнула. – Я же витрину разбила. Ее стоимость будут вычитать из моего жалованья. Какие там яблоки, на сечку и горох бы хватило… и придется угол снимать. А я только устроилась и маму хотела перевезти из Твери!

Плечи барышни затряслись.

Мила щелчком отправила окурок в форточку.

– Правильно сказал Николай, твой хозяин – кровопийца. И все они такие. Повезло еще, что не заставил по-другому заплатить. Знаешь, сколько несчастных ко мне после подобной «расплаты» бегает. Но ничего. – Мила сунула руку в сумочку, достала оттуда пачку денег и положила перед барышней. Та отняла руки от мокрого лица, шмыгнула опухшим носом:

– Не надо, что вы…

– Надо, – Мила своей сильной, цепкой рукой прижала обе ладошки к маленькой, едва заметной девичьей груди, – тебе Николай что говорил? Эти деньги не для личного обогащения. Ради таких бедолаг, как ты, Николай и сражается. И в острог через это же загремел. Ты, главное, глупостей не наделай. Сразу деньги не отдавай, а с зарплаты, как и велено. И живи скромно, как раньше. А мать забери, вдвоем все же сподручнее.

Наталья кивнула, всхлипнула еще раз и спросила хриплым, но твердым голосом:

– Что я могу сделать? Для Николая?

– Пока ничего, просто твердо стой на своем. Если что-то изменится, я тебе Льва Николаевича с запиской пришлю. А если твои соседи донесут, что я приходила, и тебя начнут спрашивать зачем, скажи, что по женским делам. Говорили мы тихо, подслушать нас не могли. Поняла?

– Да, Людмила… извините, я не знаю вашего отчества…

– Просто Мила, мы же с тобой товарищи и сестры, – подмигнула Мила, поднялась и шагнула к выходу.

– Да! – Девушка бросилась за ней и крепко обняла.

Лев Николаевич закончил мыть лапу, потянулся и тоже направился к двери.

Два дня прошли тихо-мирно, а утро третьего началось с визита мальчишки, который, как только Мила открыла дверь, протянул ей записку, схватил мелкую монетку и умчался.

Мила развернула листок, прочла и нахмурилась.

– Нехорошее дело… Адвокат срочно просит встретиться. Вот что, Лев Николаевич. Пойдешь со мной. Тайно, конечно. Это может быть ловушкой. Ох, не донесла ли та девица?..

– Мя-я! – ответил Лев Николаевич, давая понять, что в случае попытки ареста обеспечит боевой подруге поддержку и защиту. А сам подумал, что если адвокат и затеял устроить ловушку, то, скорее всего, именно на дива. Поэтому решил принять всевозможные меры предосторожности.

Для начала – плотно поел. Потом старательно вымылся, не пропуская ни единой шерстинки, и полностью слизав с себя запах духов. Шерсть уложил так, чтобы даже бутафорский ошейник не слишком бросался в глаза.

Идти за Милой он решил по крышам. Если ячейку сдали, полицейский див, вероятно, воспользуется амулетом блокировки. Необходимо засечь его раньше, чем он увидит Льва Николаевича. Тогда можно