Джалар - Тамара Витальевна Михеева

Книга под пеплом

Джалар повесила бубен на ветку и села перед ним.

Она подняла реку, спасая отца.

Неужели бабушкин бубен так силен, что один только ржавый обод способен на такое?

«Но когда папоротник встал непроходимой стеной, укрывая нас с Вийху, со мной не было бубна, я была одна». Она посмотрела на свои руки. Не было бубна, когда замерз Анык, убивший слабых от голода олених себе на потеху. Не было бубна, когда ее ярость и страх излились на ни в чем не повинных Халана, Гармаса и Чимека.

«Бубен ни при чем, Джалар. Это все ты».

Отец назвал ее этим древним именем, и бабушка всегда говорила, что оно будет хранить Джалар. Бабушка завещала ей откопать старый бубен и защитить Край. «А я сижу на дереве, как испуганный бельчонок. Где твоя внутренняя река, Джалар?»

На долгое-долгое мгновение Джалар стало очень страшно. Она не мечтала о подвигах, не хотела никого спасать. Она хотела просто жить на своей земле, выйти замуж за хорошего человека, рожать детей, собирать орехи, ягоды и мед, чтобы не знать голода… Она встряхнулась, потянула на себя бубен. Ей надо быть осторожной, но она теперь не затравленный зверек в холодном лесу. Она – воин, готовящийся спасти свой Край, согнать с него морок, освободить. И в первую очередь ей надо понять, что происходит в Доме Рыси.

Джалар не чувствовала течения дней, но ей казалось, что время Лося подходит к концу и уже давно должен был выпасть снег. Но Навь тянула, медлила, будто не хотела приходить в Край. Даже Навь не хотела… Джалар перестала делать запасы, но собирала узелки, что оставляли ей родители. Она была осторожна и боялась не только попасться детям Рыси, но и что кто-то другой, недобрый, подбросит ей узелок с отравленной едой. Хотя смутно она понимала, что никакой яд ей не страшен: она научилась договариваться со своим телом так же, как сумела уговорить реку подняться и папоротники – вырасти стеной и укрыть их с Вийху. Мир ничего не просил взамен, он просто любил ее и делал так, как она хотела. А почему – Джалар не знала.

Она сняла остатки шкуры Вийху, которые растягивала между веток, чтобы просушить. Соскоблила деревянным скребком сухую мездру, набрала лежалого полусгнившего тальника, развела костерок. Она прокоптит шкуру, и будет у нее теплая накидка.

* * *

Джалар тосковала по бабушке и хотела навестить ее могилу, но не могла найти, где отец похоронил ее. Умерших нельзя хоронить рядом друг с другом, чтобы Навь не смогла протоптать дорожку к живым, и родственники выбирали особое местечко, чаще всего любимое умершим при жизни. И хоронили всегда тайно, только самым близким кругом, а на могилу клали лишь большой камень без подписи, чтобы не указывать Нави дорогу, и маленький – лодку, которая отвезет душу умершего в другой мир. Навь любила прибирать души умерших, не пускала их в небесную тайгу. Джалар всегда считала это правильным – хоронить вот так, но сейчас ей хотелось посидеть на бабушкиной могиле, и, хотя она каждый вечер разговаривала с ее душой, глядя на огоньки в небе, ей хотелось погладить могильный камень, будто так она станет ближе к бабушке, которая жила здесь, на земле: готовила булсу, пела песни за работой, гладила ее по спине, заплетала ей косы, ворчала на сына, скучала по Севруджи, ругалась с Вирой…

Джалар обошла все любимые бабушкой места, но нигде не нашла могильного камня. «Может быть, она и не умерла, может, тот сон обманул меня», – думала иногда Джалар, но потом вспоминала посланные мамой носки с красной каймой и понимала, что просто плохо ищет. Ни отец, ни мама ни разу не оставили в узелке даже крохотной записки, и Джалар понимала почему: если кто-то другой найдет узелок, им всем несдобровать. И они научились понимать друг друга без слов. Мама прислала желтую, как летнее солнце, бусину с черной точкой – Сату приходила в гости к родителям, но приняли ее плохо, ругают, что вышла замуж за одного из Лосей, наших врагов. Папа прислал ржавый крючок, сломанный пополам, – Край все еще не выпускает нас, все дороги перекрыты, я не смогу отправить тебя по воде к братьям в город. Новенький карандаш с буквой «Э» – Эркен навещает нас, он с нами заодно. Джалар очень надеялась, что понимает родителей правильно.

Однажды Джалар забрела далеко в лес. Утренний морозец сделал жухлую траву ломкой, хрупкой. Земля ждала снега. Джалар понимала, что, если снег не выпадет до Йолруна, мороз погубит много деревьев и ягод. Но сама она снега боялась. Боялась зимы и Нави. Иногда Джалар казалось, что именно поэтому снег и не выпадал.

Вдруг она почувствовала запах дыма. Кто-то жег костер здесь, далеко от деревни и в неподходящее рассветное время… Джалар замерла и велела ногам ступать неслышно. Никого, кроме зверей, не должно быть в лесу сейчас. Она шла на запах, прячась за деревьями, чувствуя себя рысью. Вот и он. Охотник? Чужак? Почему зашел так далеко? Что делает здесь? Ночевал в лесу? Джалар осторожно выглянула из-за дерева.

У большого белого камня она увидела отца: он мешал палкой в высоком огне, будто похлебку варил. Потом достал из рюкзака какую-то книгу, бросил ее в огонь. Долго стоял, смотрел, как та горит. Джалар сунула кулак в рот – так ей хотелось окликнуть его, броситься ему на шею. Но вдруг за ним следят? Вдруг он, как и Вийху, – приманка? Ведь, наблюдая за деревней, она видела, что его почти никуда не отпускают одного. И она стояла, глотала слезы, смотрела, как отец вытирает потное, горячее от огня лицо, как забрасывает на плечи пустой рюкзак, как гладит белый камень и уходит, не потушив костер, не оглянувшись. Это было так странно, так непохоже на него… Почему он сжег книгу? Разве можно жечь книги? Ведь это большая ценность! Книги стоят дорого, привозят их редко. В каждой семье едва ли найдется штук пять-шесть, и они ходят по кругу по всему Краю… Почему отец ушел, не потушив костер, ведь снега нет, огонь может поджечь лес. Или Тэмулгэн обезумел? Или Тхока стережет это место и не даст огню разрастись? Тхока… ее могильный камень!

Джалар подождала, пока отец скрылся за деревьями. Сердце ее метнулось следом, но она приказала ногам врасти в землю. Опасно видеться сейчас,