Два сапога – не пара - Вита Алая

— Но в дальнейшем этого можно не бояться? Я правильно поняла, что вы дали ему талисман?

— Всё верно. Точнее, передал через секретаршу. Но я просто заменил камень Краузе на свой в его ручке, которую она временно «потеряла».

— И скоро можно ожидать его «протрезвения»?

— Кто бы знал… А можно всё-таки спросить, как тебя подловили эти уроды?

— Да всё по глупости. Мы же тогда обсуждали план, что Краузе попытается использовать меня вместо Гедеона. Ну и, когда ко мне подошли возле магазина — я за продуктами ходила — насчёт моего пропавшего товарища помощь типа предложить, я решила съездить пообщаться с этим Краузе. А они, чуть отъехав, попросили мой телефон под дулом пистолета. И отсек в машине был за переборкой. Садилась я в машину с одним скользким типом, а когда переборку открыли — там ещё трое оказалось. Тут-то я поняла, что меня не на беседу везут и нажала на кнопку, которую дал мне Сапсан, когда официальную слежку сняли. Правда, её сразу вырвали вместе с браслетом и выкинули. Я уж думала, он меня не найдёт…

— А зачем же ты попёрлась, если целью тогда было узнать личность спонсора, но теперь она нам уже известна? — Макс с трудом сдерживал негодование.

— Ну, вы что-то говорили о том, как трудно будет докопаться до этого спонсора по закону, вот я и решила стать свидетелем. Собрать улики, так сказать.

Макс воздел очи горе и сокрушённо покачал головой.

— Он хоть ничего не успел с тобой сделать?

— Ну… — замялась Альбина, но, взглянув на лицо Учителя, поспешила с ответом: — Физически ничего. Просто он… я не знаю, как это правильно описать. В общем, домогался меня энергетически. Только это примерно как случайно проглотить тухлую рыбу. Мерзко, конечно, но я оправлюсь.

— Убил бы… — выдохнул Макс.

И тут девушка решила сделать ход — положила свою ладонь на его и сказала:

— Макс, — таким нежным голосом, что защекотало где-то в пояснице.

Однако, сделав глубокий вдох и засунув дракона куда-то в гипотетический подвал, он мягко, но решительно убрал её руку и сказал:

— Альбина, послушай. И постарайся меня услышать, ладно? Это крайне важно для дальнейшей успешной работы вместе. Ты очень привлекательная девушка, и не стану скрывать, моего дракона не по-детски тянет к твоему ангелу, но. Это всего лишь животная часть. А по-человечески, я твой Учитель. Я — старший. Я должен тебя опекать, а ты должна на меня полагаться, как на отца, в крайнем случае, дядю. Наша с тобой связь — на много лет. И её не должны омрачать никакие ожидания и огорчения личного толка. Понимаешь?

Страдальческое лицо девушки говорило о том, что она, если и понимает, то не принимает. И Макс принялся увещевать:

— Посмотри на своих сокурсниц. В вашем возрасте естественно влюбляться. Но это всего лишь гормоны. Вам же в школе объясняли. Я уже перерос данную стадию и смотрю на всё это с некоторой долей цинизма. И точно знаю, что ты тоже это перерастёшь. А добрые отношения, которые крайне важны для твоего развития, уже будут испорчены.

Не верит. Ну ладно. Макс решился на последнее средство — откровенность:

— Я же баловень, понимаешь? Всегда купался в женском внимании. Менял женщин, как перчатки. Влюбился лишь раз, и то она вытерла об меня ноги.

Ученица снова скорчила такую мину сострадания, что он вдавил педаль в пол:

— Нет, ты не думай, я не озлобился. Сейчас я встречаюсь именно с ней. Потому что никаких чувств не осталось. Возможно, я на на них вообще не способен. Мы вступили в партнёрство как раз потому, что оба не хотим развивать какие-то глубокие привязанности. Используем друг друга, как щит от чужих притязаний. Потому что быстро теряем интерес к обожателям, начинаем тяготиться их присутствием, они обижаются, но не уходят — выматывают нервы себе и нам… И вся эта канитель довольно быстро приедается.

Жалость в глазах девушки мешается с недоверием, и Макс безжалостно дожимает её открытым взглядом, в котором нет ни малейших признаков страсти, ибо он успел уже и сам себя уговорить, что плохая пара для восторженной юной души:

— И не стоит думать, что вот ты-то уж растопишь гордое сердце. Это в человеке либо есть, либо нет. Именно такой вывод я вынес из своей сгоревшей любви.

Из глаз Альбины закапали слёзы. И судя по тому, что она не жмурилась, это была уже не жалость — даже к себе, — а оплакивание иллюзий. Алилуйя!

— Да и вообще вопрос, было ли это любовью. Возможно, мою гордость просто заело, что она, в отличие от прочих, на меня не вешалась. Вот правда, я понимаю, что выгляжу вкусно, но на самом деле не очень питателен.

Альбина прыснула со смеху сквозь слёзы.

— Ну, давай просто сохраним добрые искренние отношения, ладно? Чтобы я мог спокойно говорить всё, что нужно, тебе, а ты — мне. Без всех этих павлиньих танцев. Я от них просто смертельно устал!

Он тяжело вздохнул, и внезапно понял, что это чистая правда. В смысле, он думал об этом тысячу раз, но по-настоящему дошло только сейчас. Что хватит кокетничать и играть баловня. Чуть больше серьёзности, чувства собственного достоинства — глядишь, тогда и студентки прекратят вести себя так безобразно. В конце концов, он не молодеет — когда-то надо набираться солидности, тем более, что опыт позволяет. Видимо, пора. И не зря его занесло в преподаватели, и не зря случился этот разговор. Можно сказать, объяснил так, что сам понял, как гласит старый анекдот.

У девушки на лице тоже появилось выражение озарения, и она степенно кивнула. Потом неожиданно с облегчением выдохнула и протянула ему мизинчик:

— Мирись-мирись и больше не дерись!

Текст древней считалочки не очень-то подходил по смыслу, но Макс понял, что она хотела сказать. К тому же, из прикосновения полностью ушла искра, а значит, она его действительно отпустила.

Альбина внезапно зевнула и потёрла глаза:

— Ой, что-то я устала сегодня.

— Ну иди, ложись.

— А сказку на ночь попросить можно? — лукаво спросила девушка. — Ну раз вы мне теперь вроде отца или дяди.

— Учитель. Я твой Учитель. Что-то отеческое в этой роли есть, поэтому я так и разозлился, когда тебя похитили. Но