Джо – 5 - Харитон Байконурович Мамбурин

Вокруг орали воззвания к богам и хулу на магов, причем, в основном, старались женщины. Мужчины в своем большинстве пылили сзади, швыряя в нас разное, но с полным недолётом. Наконец, набравший ход Ахриз выметнулся на пески свободной пустыни, а затем, заложив красивейший вираж (под эльфячий визг), красиво ушёл из этой неблагополучной страны.

Ночевать нам пришлось, правильно, — в заколдованном бархане.

— Я по твоему скотинскому лицу вижу, что ты меня тут сейчас бросишь, а сам отправишься к себе в башню! — продолжала бурчать недовольная эльфийка, — А тут даже кактуса нет, чтобы его тебе в штаны сунуть!

— Какой кактус, ложись спать уже, — утомленно отвечал ей я, вытряхивая из принца пыль, — Сколько можно воевать⁈

— Я вообще всего этого не просила!!

— Выпишу тебе премию!

— Шакалоту есть у тебя чему поучиться ты, безумный волшебник! Что наш мир сделал плохого, что тебя сюда прислали!

— Ничего, я сам его выбрал!

— Что мы сделали плохого тому, кто позволил этому случиться⁈

— Да всё уже, успокойся! Даю слово, что не буду над тобой подшучивать целый месяц!

— … три! Три месяца! В меня чуть стрелой не попали!

— Ладно, — быстро согласился я, уже бывший почти готовым на полгода, — Договорились! А теперь спи!

— А ну стой! Мы не договори… — эльфийка, почуявшая, что продешевила, решила продолжить переговоры, но поздно.

Я уже повернул внешнюю часть амулета.

Вообще, мне нужно было ненадолго. Так, выпить компотика, выкурить трубочку, кое-что узнать и назад. В принципе, так и получилось. Пока пил компот и курил, ко мне в кабинет, уже глубокой ночью, проникла фигуристая блондинка в ночнушке на очень голое тело.

— Саломея Батьковна, — тут же спросил я её, — А кто такой этот ваш Арахат?

Женщина, на лице и теле которой царила почти ничем не скрываемая, хотя пока что еще немного сонная, похоть, скривилась так, как будто я призвал её заплатить налоги со всех подаяний, что получила церковь Лючии за последние десять лет. Усевшись на мою кровать, апостол принялась рассказывать.

Как оказалось, боги делятся на два вида. Условно их можно назвать интровертами и экстравертами, но, по сути — это нормальные боги и гребаные лентяи. Нормальный бог-заступник вроде Лючии следит за порядком, исправляет косяки мироздания, соблюдает баланс. Работает. Он тщательно следит за своей паствой, в его рай принимают самых достойных, а там у них имеется осмысленное и комфортное существование, пока душа не растворит себя в вечном благоденствии. Лентяи же делают из своего рая загон для всех, кто соблюдает их правила, типа гарантируя каждому верующему, что если он будет придерживаться определенных рамок, то неминуемо попадёт на небеса.

Арахат из таких, ленивых, богов. Самовлюбленный эгоист, сделавший из своего домена загон, битком набитый бездумными душами, растворяющимися в блаженстве. Ничего не делающий, лишь набирающий силу, бог, разленившийся и пассивный. Считающий при этом, что он — умный, а остальные те еще идиоты. Соответственно, общением с такими как он, брезгуют, их сторонятся, их не зовут на сабантуи, да и вообще не считают богами. Это таким гадам не нравится.

— В общем, он не отпустит Лючию… быстро, — встревоженно заявила Саломея, нервно комкая ночнушку, — У неё нет сил, чтобы уйти самой, а Арахат в силах заглушить её призывы. Зла он не сделает, просто будет держать её у себя в гостях как можно дольше…

— А на хрена она его позвала вообще⁈ — не понял я.

— Вы же в пустыне были! — всплеснула руками девушка, — А она была злой! И беременной!

— Она богиня! — ругнулся я, — Ей много тысяч лет!

— Она женщина, Джо! — привела последний аргумент апостол, — Тебе её надо спасти! Даже не её, а ребенка! Тому будет плохо, если Лючия будет в долгой разлуке от тебя!

— Как⁈ — возмутился и слегка испугался я.

— Не знаю! — простодушно ответила мне апостол, уже скорее голая, чем в ночнушке.

Внезапная проблема выбила меня из колеи, голые, по самую грудь, колени Саломеи наводили на пошлые мысли прямой наводкой, когнитивный диссонанс грозил разорвать мозг на части, но тут на сцене, точнее, в окне, появился спаситель.

— Джо! Спокойно! — сказала одна небезызвестная курица очень уверенным тоном, — Всё будет хорошо! Знаешь, почему? Потому что я здесь! Точнее, я там! Я полетел! Спасу Лючию! Оставь богам богово, а сам займись важными вещами!

И, что характерно, тут же улетел. Упорхнул, сволочь, причем, работая только одним крылом. Под вторым у Шакалота был зажат металлически поблескивающий фиолетовый плод «ура-ура»…

Посмотрев ему вслед, ради чего пришлось даже встать, я не нашел других слов, кроме как:

— Хорошо всё, что хорошо кончается!

— Да…? — промурлыкали у меня за спиной очень раздетым голосом, — Давай проверим…

В общем, назад к Наталис я слегка опоздал, да еще и не сумел скрыть с лица выражение, объясняющее почему. Эльфийке, в общем-то, было пофиг, она лежала, обнимая меня всеми конечностями, и спала как счастливый сурок. Слегка не поняв произошедшего, я решил не придавать ему значения, от чего тоже уснул. Дают — бери, бьют — беги, обнимают — обнимайся, чего ты как неродной, вы, блин, в пустыне, у девочки стресс. Скажи спасибо, что очнулся без кактуса в жоп…

С утра мы продолжили свое путешествие, которое, неожиданно, пошло куда лучше, потому как мы наткнулись на широкую реку. Принц держался над водой уверенно, от воды веяло прохладой, так что мы пёрли вверх по течению с просто-таки неприличной для этого мира скоростью. Если бы еще Наталис, продажная душа, не возмущалась постоянно тем, что я доверил выручать мать моего ребенка богу безумия, то было бы вообще хорошо. Делиться с ней мыслями о том, что Шакалот, при всех своих приколах, пока что является самым порядочным богом, с кем мне доводилось общаться… я не хотел.

Мало ли кто услышит.

Наконец, к вечеру, нежные девичьи губы, едва не воткнувшиеся мне в ухо, восторженно проорали:

— Джо! Смотри! Большой город! Правь к нему!

И действительно, зоркий эльфийский глаз углядел куда раньше полуослепшего от бликов на воде меня нечто интересное.

Наконец-то мы передохнём.

///

Оторвавшись от реторт, колб и бутылок, слив остатки дистиллятов и проверив магический фон лаборатории, Мойра, заметившая, что за окном уже глубокий