"Фантастика 2025-65". Компиляция. Книги 1-29 - Виталий Свадьбин

ограде — спасать своих, кто-то, наоборот, пытался выбраться из первых рядов, чтобы удрать куда глаза глядят. Ржали лошади, и над всем этим безобразием несся истошный визг:

— Помогите! Убивают!

Федор Игнатьевич прикусил ус, взмахнул рукой, собираясь активировать щиты. Они удержат, теперь я в этом не сомневалась, но тогда давка, которая и без того вот-вот начнется, станет еще сильнее, передним рядам еще и током достанется.

Я взлетела на колодезный сруб, потянулась к магии. Даже посреди яркого солнечного дня столб разноцветного полярного сияния, развернувшийся надо мной, оказался слишком ярким, чтобы остаться незаметным.

А усиленный магией голос показался гласом с неба:

— Застыли все!

Они и в самом деле застыли — воздух наполнился потрескивающим электричеством, и каждый, кто пытался двинуться, чувствовал, как волосы встают дыбом, а одежда липнет к телу, сковывая движения. Словно невидимая сеть окутала толпу — достаточно сильная, чтобы удержать, но не настолько, чтобы причинить вред.

Холодный дождь пролился с неба, остудив и самые горячие головы, — это спохватился Виктор. Намокшие рубахи облепили тела, с бород капало, а кто-то уже поеживался от стремительно остывающей одежды. Недовольства, впрочем, никто не выказывал — не до того было.

Первым рухнул на колени многодетный Степан:

— Святая!

Вслед за ним и остальные парламентеры. А там и толпа, затихнув, уставилась на меня, как на чудо.

— Никакая я не святая, — пробурчала я, слезая с колодца. — Святую так просто не разозлить, а я сейчас очень зла.

— Не скажите, барыня, — усмехнулся в усы староста, хотя почтительности в его голосе изрядно прибавилось. — Эти людишки и святого до белого каления доведут.

Я подошла к ограде. Мановением руки распустила заклинание — передние тут же бухнулись класть земные поклоны, задние, глядя на них, тоже. Яшка хватанул ртом воздух и сполз по ограде, из-под него потекло. Я не стала корчить брезгливую гримасу: на участке и не того насмотришься.

— Расходитесь по домам, — приказала я.

Не добавляла в голос магии, но кто-то, похоже, сделал это за меня, потому что он опять прозвучал гласом с неба.

— Семьи вас ждут, дети малые. Работы полно. Встаньте и расходитесь.

Люди потянулись прочь в ошалелом молчании. Я забеспокоилась — как бы не простыли, но солнышко жарило вовсю, ни ветерка, высохнут быстро.

Во двор вбежали солдаты — взмокшие и раскрасневшиеся.

— Вас только за смертью посылать, — пробурчал Стрельцов.

Федор Игнатьевич хмыкнул.

— Ладно вам, ваше благородие, вы-то на лошадке о четырех ногах, а они на двух.

— А я? — проскулил Яшка. — Барыня, а я?

— А ты…

Я обернулась к Стрельцову:

— Господин исправник, арестуйте этого человека за подстрекательство.

— Этого — увести, в Ольховку, пока в погреб, — приказал исправник.

Яшка завизжал, но солдаты крепко держали его под руки.

— Погодите, пусть хоть напьются, — опомнилась я. — Марья, распорядись. И чтобы с собой им дали что-нибудь.

Марья исчезла — и не скажешь, что старуха.

Народные депутаты запереминались.

— Барыня, а мы…

— А вам сейчас велю налить по чарке, после такого в самый раз будет. Заберете мешок с порошком от бесов и записи и свободны. Надеюсь, успокоить и образумить своих вы сможете.

— Благодарствую, барыня. — Староста, похоже, был самым непоколебимым из всех, не зря на своей должности сидел. Остальные смотрели на меня с суеверным ужасом.

Марья, умница, приказала не только насчет воды. Появившиеся парни накрыли труп брезентом. Стрельцов веско произнес, глядя на мужиков:

— Барин ваш, обезумев, пытался выстрелить в представителя власти. Князь спас мне жизнь.

Вообще-то я отчетливо видела, что дуло пистолета поворачивалось в мою сторону, но спорить с представителем власти не стала. Хотя в любом случае действия Виктора квалифицировались бы любым судом как самозащита, суд — дело долгое и хлопотное.

— А кто теперь нашим барином будет? — полюбопытствовал староста. — Без барина нельзя.

— Если у господина Зарецкого наследники не объявятся, тот, кому императрица выморочные земли пожалует, — сказал Стрельцов.

Мужики задумчиво переглянулись, но если что-то и хотели сказать, то явно друг другу — все же мы оставались чужими.

Девчонка пришла с ведром и кружками, начала зачерпывать из ведра и сразу отдавать солдатам, те приняли воду с благодарностью. Следом появилась Дуня, поднесла мужикам по стопке со смородиновой наливкой и блюдо с ломтями черного хлеба, присыпанными крупной солью. Мужики брали тонкую стеклянную посуду осторожно, двумя пальцами, пили с поклоном, степенно закусывая хлебом. Наконец и они удалились.

Едва за ними закрылись ворота, я тяжело оперлась о руку Виктора: напряжение схлынуло, и силы кончились разом. Его ладонь тут же легла поверх моей, сжала успокаивающе, словно говоря: «Все позади, я рядом». И только сейчас я заметила, что его пальцы чуть подрагивают, — видимо, и ему стоило немалых усилий сохранять внешнее спокойствие все это время.

— Анастасия Павловна, вы необыкновенная женщина, — покачал головой Стрельцов. — Я думал, вас придется ловить из обморока, а вы едва всех остальных в обморок не вогнали.

Я нервно хихикнула:

— Пойдемте в дом, расскажете, как этот… — Говорить о покойнике плохо не полагалось, но и доброго слова с моей стороны он не заслуживал. — …за вами увязался.

— Минутку.

Он отдал приказ, и солдаты, подхватив уже притихшего Яшку в мокрых штанах, удалились.

— Мы нарушили карантин, но, надеюсь, это не повлечет за собой непоправимых последствий, — сказал исправник.

— Посуду я продезинфицирую, а вам придется как следует вымыть руки прежде, чем браться за чай, — успокоила его я. — Пойдемте в дом.

Глава 47

Мотя, о котором я благополучно успела забыть во всей этой суете, громко мяукнул. Я повернулась к нему. Кот все еще сидел, опираясь передними лапами на блокнот в кожаной обложке.

Я взяла его. Страницы сами раскрылись посредине. Неровным почерком Настенькиного отца было написано: «Но я же сам, своими глазами читал в ее записках! “Клад чудесный, сокровище, равных которому нет, достанется не любому, а тому, кто будет достойным моим наследником”. Неужели я не достоин? Неужели нет способов узнать…»

Дальше буквы размывались: что-то пролили на листы.

— Мотя, где ты добыл дневник Нас… — я так ошалела, что едва не проболталась, — моего батюшки?

Мотя неспешно подошел к телу, уселся рядом.

— Так вот почему он сорвался с катушек, — догадалась я.

— Сорвался с…? —