Давшая клятву - Одри Грей

Сквозь деревья уже виднелась стена, покрытая переливчатыми рунами, и лунный свет отражался от ее поверхности.

– Слава Богине, – прохрипела Хейвен, карабкаясь вверх по крутому склону к рунной стене. Зажав клинок между зубами, девушка взобралась по бледным камням, путаясь руками в покрывающих стену цветах ипомеи и жасмине.

Когда пальцы Хейвен заскользили по грубому камню, ярко-оранжевые руны на мгновение ожили, но затем так же быстро погасли.

Хейвен ощутила на языке привкус земли, насыщенный и медный, с легким намеком на лакрицу.

Но лишь перебравшись через верхушку стены и остановившись, чтобы перевести дыхание, она ощутила легкий аромат корицы и поняла, что за привкус чувствует во рту.

Только не это! Беспокойство скрутило внутренности Хейвен, она подняла кинжал, и желчь обожгла ее горло. Густая черная кровь покрывала край ее клинка. Кровь Повелителя Теней, пропитанная темным колдовством.

Язык пульсировал и болел, прохладное покалывающее ощущение распространялось от губ и пробиралось вниз по горлу в живот, как рой бабочек с крыльями из льдинок.

Стараясь не обращать внимания на холодный узел, скрутившийся между лопатками, Хейвен спрыгнула со стены и тяжело приземлилась на покрытую росой лужайку. Через сад девушка поспешила обратно в замок, слыша за спиной крики воронов.

Хейвен всегда в первую очередь доверяла инстинктам, и теперь они подсказывали, что она совершила непоправимую глупость. Она буквально чувствовала, как мир вокруг слегка меняется, словно ее действия каким-то образом изменили будущее.

Богиня Небесная, что она наделала?!

Глава третья

Ашерон Хафбэйн наблюдал, как личный телохранитель принца Беллами Ботелера пересекла двор и вышла на садовую тропу. Ее сапоги бесшумно ступали по каменной дорожке, которая вилась среди деревьев лунной ягоды.

Девушка двигалась с присущей немногим смертным спокойной, жизнерадостной грацией, опытным и острым взглядом обшаривая окрестности. Обычно Хейвен носила до неприличия большую шляпу с мягкими полями, но теперь та исчезла, обнажив странные волосы, которые девушка всегда скручивала в узел и прятала под шапками, шарфами и капюшонами.

В лунном свете ее волосы казались пепельно-светлыми, с легким оттенком розового. Но при свете дня несколько прядей, выбившихся из-под ее шляпы, выглядели яркими, розово-золотистыми, цвета зимних орхидей, которые росли вдоль террас Эффендира.

Подняв лицо к звездам, Ашерон понюхал воздух, и низкое рычание зародилось в его груди.

Зачем ей понадобилось уходить за стену этой ночью, когда было очевидно, что Ноктис где-то рядом?

Ашерон ума не мог приложить, как эта маленькая дурочка умудрялась до сих пор оставаться в живых. Будучи простой смертной, она явно располагала благословением Богини и удачей Монстра Теней.

Когда девушка, не замечая его присутствия, проскользнула мимо, Ашерон нырнул в тень мраморной арки. Смертные – даже хорошо обученные – едва замечали, что вокруг них происходит. Они были медлительны и слабы, а их магия – бесполезна.

Тем немногим смертным королевской крови, которые могли получить доступ к Нихлу, приходилось полагаться на руны, и даже тогда их попытки обуздать Нихл были в лучшем случае неуклюжими и жалкими.

От чистой скуки Ашерон некоторое время следил за девушкой, легко перемещаясь из тени в тень. Он много ночей наблюдал, как она пробегала через сады и перебиралась через стену. Почти всегда она возвращалась с шлейфом кровавого запаха Теней и ухмылкой.

Но сейчас ее плечи были напряжены, и вместо того, чтобы задержаться и полюбоваться ночным цветением звездоцвета, от которого, казалось, она обычно не могла оторваться, или поиграть в садовых фонтанах – детская привычка, которая забавляла Ашерона, – девушка пробежала через двор и исчезла за городскими воротами.

Ашерон повел плечами. Куда подевался длинный лук, обычно закрепленный на ее спине? И почему нет тихого перестука стрел в ее колчане, слышного только ему?

Принюхавшись, он уловил слабый, но острый оттенок страха, переплетенный с обычным запахом пота и жасминового мыла, которое она так любила.

Он и не думал изучать выражение ее лица; в отличие от его расы Солис[2], смертным было трудно управлять своими эмоциями. Вместо того чтобы научиться контролировать их, они пытались скрыть свои чувства за нелепой маской.

С годами накопленный опыт научил Ашерона вообще не обращать внимания на мимику смертных и считывать нужную информацию в основном по их жестам и голосам.

И все же… Неужели щеки этой девчонки сегодня бледнее, чем обычно? И она поджала губы. По крайней мере, сильнее, чем всегда.

Ашерон зарычал. «Проблемы смертной тебя не касаются», – напомнил он себе. Он пришел в сады, чтобы отдохнуть от придворных, а не размышлять о пропавшем оружии и напряженных плечах дурочки, каждую ночь испытывающей свою судьбу.

Личный телохранитель принца была досадной помехой, случайной девицей, которая забрела в заросли кровавых роз и нарушала его одиночество. После захода солнца, пока смертные лежали в своих постелях и видели десятый сон, сад принадлежал только Ашерону – так повелось с тех самых пор, как он стал рабом в этом королевстве.

Тем не менее, несмотря на бесцеремонные вторжения этой девчонки, вызывающие у него негодование, Ашерон все равно ловил себя на мысли, что ждет ее возвращения с ночной охоты.

И маленькой дурочке каким-то необъяснимым образом всегда удавалось вернуться.

Как-то раз от скуки и любопытства Ашерон перелез через стену, чтобы понаблюдать за девчонкой. Той ночью она убила двух Вултаксов – немалый подвиг для смертной девушки. Солнечная Королева Эффендира сделала бы это изящнее, но их с рождения обучали военному искусству, и каждое нападение превращалось в томный танец, от которого любому, даже жертве, трудно было отвести взгляд.

В этом проклятом Преисподней королевстве смертные держали своих женщин слабыми, как ягнята, запрещая им носить оружие и приобретать необходимые для выживания навыки.

Ашерон позволил себе улыбнуться. У короля Горация случился бы припадок, узнай он, что личный телохранитель его старшего сына отправляется по ночам в Мьюрвудский лес и убивает там Порождений Теней.

Возможно, именно поэтому Ашерон перестал воспринимать в штыки присутствие этой девушки. Возможно, поэтому он шепотом возносил короткую благодарность Богине каждый раз, когда смертная возвращалась живой. Она была мимолетным развлечением в его бессмертном существовании, напоминанием о свирепых воинствующих Солнечных Королевах его родины. Не более того.

Но если этой ночью девчонка и в самом деле осталась живой после схватки с представителем расы Ноктис, то в глубине души он был рад.

Ашерон сорвал лунную ягоду с растущего у фонтана невысокого дерева, похожего на колокольчик, а затем отправил терпкое лакомство в рот.

В Эффендире ему пришлось бы карабкаться на самые высокие ветви, чтобы найти хоть немного оставшегося урожая,