Главная роль 2 - Павел Смолин

Ознакомительный фрагментгрузы, строить дома. Оглядитесь, ребята, — я развел руками, и гимназисты покрутили головами. — Нас окружает овеществленный труд. Давайте прикинем, что нужно для постройки хотя бы этой замечательной гимназии. Прежде всего нужно выбрать место — земля должна быть достаточно ровной и твердой, иначе стены рухнут под собственной тяжестью. Для выбора места нужен образованный человек, который разбирается в сопротивлении и плотности материалов. Далее нужен человек, который создаст чертежи здания так, чтобы будущая постройка отвечала требованиям тех, кто будет ею пользоваться. Два высокообразованных человека! — показал ребятам два пальца. — Теперь рассмотрим дальнейшие этапы: сначала нужно провести подготовительные работы — выкопать котлован, организовать фундамент, заготовить потребные строительные материалы. Здесь гимназическое образование нужно только одному человеку, который будет беречь рабочих и строителей от ошибок. Строек во Владивостоке много, и все вы видели, что строителей и рабочих на них трудится гораздо больше, чем архитекторов. Ответил ли я на твой вопрос, Андрей?

— Премного благодарен, Ваше Императорское Высочество! — отвесил довольный гимназист поклон.

Все довольны — я же только что рассказал им, почему они — избранные, а вокруг — чернь. Тому же их учит окружающее бытие — богатенькие родители учат не дружить с нищими, а искать «ровню». Тому же учат педагоги, и только в церкви почему-то рассказывают про то, что в глазах Бога все равны.

Настроение от осознания глубин поглотившего меня цинизма кануло в Лету, и на остальные, столь же безобидные, как и первые, вопросы, я отвечал на автоматизме. На нем же прошло коллективное фотографирование с гимназистами — копий на всех не напасешься, но в гимназии в торжественную рамочку повесят. Остатков чувства долга и человеколюбия хватило на разговор с директором тет-а-тет:

— Гимназист Бирюков — хороший, вдумчивый юноша, — придавив взглядом привычно потеющего собеседника, принялся я воспитывать директора. — Лизать жопу, Семен Викторович, ума и отваги много не надо. Но мне неприятно, когда это возводят в жизненную доминанту. Если юноша задает неудобные вопросы, значит у него работают мозги. Дуболомов-лизателей у нас хватает, а вот толковых людей — недостаток. Вы согласны со мной?

— Безусловно, Ваше Императорское Высочество! — гаркнул директор.

— Я рад, что вы меня понимаете, — поощрил я его улыбкой. — К сегодняшнему вечеру мне понадобится полный список отчисленных в связи с известным циркуляром ребят. В циркуляре содержится строчка «…за исключением разве одаренных необыкновенными способностями». Таковыми способностями Его Императорское Величество считает усердие и способность нищего ребенка успевать за сложной гимназической программой без помощи гувернеров и платных учителей. Таковые дети, а я уверен, у вас они ранее учились, получат помощь в оплате обучения и потребных принадлежностей, включая пошив школьной формы, из моих личных средств. Вы согласны с тем, что это будет правильно, Семен Викторович?

— Сердце кровью обливалось, Ваше Императорское Высочество, — сымитировал директор человеколюбие. — Пятеро совершеннейших умниц не смогли потянуть новые взносы! Двоих мы с коллегами из своих средств учим — жалко таланты. Гимназист Бирюков — из их числа.

Стало очень неловко — директор-то не сволочь, а вовсе даже наоборот, но сделать большего физически не мог.

— Значит наша с вами встреча была уготована Господом, — я перекрестился. — Прошу вас составить прошение, по которому я из личных средств буду оплачивать обучение талантливым ребятам из расчета десять новичков в год.

Нету у меня на всех денег. Пока нету.

— Так точно, Ваше Императорское Высочество! — козырнул директор.

Назову это «Великокняжеской стипендией».

После гимназии поехали в Дворянское собрание — не с дворянами встречаться, как ни странно, а давать пресс-конференцию, просто более подходящей площадки не нашли. Обстановка зала вогнала в умиление: для меня приготовили удобное кожаное кресло, а товарищам борзописцам предлагалось стоять. Заигрываться в демократию негоже, поэтому о «бесе» — первый вопрос, естественно, был о нем — я рассказал сидя, а дальше поднялся на ноги и бродил вокруг кресла туда-сюда. Вопросы, собака такая, совершенно никчемные — боятся острые задавать, и я их хорошо понимаю. Пришлось самому акцентировать внимание на том, как сильно «двуперстые» помогли мне побороть «беса» и в честь этого пообещать легализовать старообрядчество во Владивостоке — сюда впервые ступил новый цесаревич, так что повод есть — и в Екатеринбурге с Костромой — родинах Кирила и Евпатия. Генерал-губернатор приказик подмахнет, никуда не денется — до Царя по-прежнему далеко — а остальное подмахнет Александр, потому что иначе получится, что он — плохой, а я — хороший, что очень неправильно. Получу за такую инициативу по возвращении, но мне уже плевать — поводом для Августейшей оплеухи больше, поводом меньше, так и так череду семейных скандалов разгребать.

И, напоследок, настоящая информационная бомба в ответ на очень удачно заданный вопрос «о личном»:

— Я питаю большую и светлую любовь к принцессе Маргарите Прусской, но признаться набрался смелости лишь недавно. Ныне я с огромным трепетом жду ее ответа и благословления от наших родителей.

Вот Августейшие родители «обрадуются», когда это в газетах найдут!

Глава 3

На выходе из школы прикрепленный к нам поп — бедолагу лишили возможности горевать над гробом Николая, поэтому он с самого начала поездки немного обижен — подошел ко мне и ласково улыбнулся:

— Ваше Императорское Высочество, могу ли я попросить вас уделить мне немного времени?

Понимая, с чем это связано, я уверенно кивнул:

— Конечно, батюшка.

Легкое юродство проникло в сердце пожилого иерея и вызвало на его лице довольную улыбку. Не став утруждать себя извинениями — царь отвечает непосредственно перед Богом, поэтому остальным придется терпеть — я сошел с крылечка гимназии в подсохшую за прошедшие сутки грязь и провел батюшку через ряд казаков охраны и пачку «ВИПов» под сень сиреневого куста.

Обернувшись, я уперся взглядом в глаза иерея и взял инициативу в свои руки:

— Мне сколькими пальцами подданые Его Императорского Величества крестятся без разницы, батюшка. Против бесов не хуже вас стояли. В английских молитвах благодати нет совсем, а у нас, православных, — нажал голосом. — Аккурат наступающим темным силам по сусалам надавать.

Сглотнув, иерей нервно спросил:

— Далеко ли силы темные?

— Кольцо сжимается, — хмуро ответил я. — Там, — указал на Запад. — Не добрые католики ныне, а россыпь национальных, утративших благодать церквей при полном попустительстве Папы Римского. Там, — указал на Восток. — Через океан от нас, вообще ужас: протестантизм. Господь всех рабов своих любит, а у