Цена дара - Дилара Маратовна Александрова

протянул я, гадая, кому же из близнецов, не рожденных из одной утробы, повезло получить рану. — Читал, что природа всегда оптимальна. В ней нет ничего случайного. Как думаешь, их можно считать результатом эволюции?

— Не знаю, — пожал слишком длинными плечами Вердан, оттого они напоминали мне лодочные весла. — Эти штуки создал человек в обход природы. Наверное, нет.

— Быть может, быть может… вот только эта сталь дерется так, будто уже победила в эволюционной гонке.

— Пропадет человек, пропадет и кибернетика. Так что говорить о том, что она — венец эволюции слишком громкое заявление. По крайней мере, на Земле и на Марсе. Если все пустить на самотек, они начнут размножаться и без нашей помощи. Нечто похожее сейчас творится на Венере.

— Просто ей повезло меньше, чем Земле. Но, надеюсь, больше, чем повезет Марсу, — два пса разминулись, и теперь не спешили нападать друг на друга. Так и стояли, широко расставив лапы, склонив головы, открыв пасти и смотрели друг другу в глаза. Они рычали, устрашая противника, с пасти живого капала слюна, с шеи текла кровь. — Железяка с живым ядром?

— Конечно, — усмехнулся Вердан.

— Запрещенка.

— Какой интерес глазеть на бой с тупой машиной? Боль должны чувствовать оба. И страх, и злость. Это такая же псина, только ее можно будет починить.

— Скука, да и только, в этом ты прав, — блондинка с острыми сосками заметила меня, ведь она стали острыми именно после этого. — Нет никакого интереса глазеть на бой с железяками. Можешь сделать кое-что для меня?

— Если это лишит работы твоего мозгоправа — все, что угодно.

— Считай, что два похода я пропустил. Хочу, чтобы эта девка полаялась с песиком в загоне.

— О чем ты сейчас, скажи мне? — вытаращился на меня тот, кто раздражает меня меньше всего.

— Не делай вид, что не понял. Ты изображаешь из себя дурака, только если моя прихоть тебе не по нраву.

— Этот доберман — генмод. У него тверже клыки, прочнее мышцы. Если тебе стало жаль его — это зря. Он был создан, чтобы рвать провода на арене. А у девушки руки и ноги, и нет клыков. У нее нежная кожа, наверняка, похоронившая в себе сотни тысяч монеро. Хочешь, чтобы она превратилась в окровавленный кусок мяса?

— Брось. Выкрутят режим на минимальный и ничего, кроме глотки, она себе не надорвет. Поверь, ей это делать не в новинку. Может, схватит себе парочку синяков на коленках… прическу немного попортит. Зато не так скучно.

— Оставь ее в покое. Будь человеком.

Когда ты по пьяни потрошишь магазин со спортивным питанием, а Вердан вытаскивает тебя из камеры с бомжами, он невольно создает впечатление действительно хорошего человека. Однако, в тотальное благородство Вердана я решительно не верил.

— Говорят, все мы когда-то были людьми, — усмехнулся я, понимая, что этот проныра просто не хочет проблем на свою задницу. — Кто она?

— Дочка директора северной индустриальной ветки. Ты же знаешь, здесь нет случайных людей.

— Негласного владельца госкорпорации «Голем»?

— Нет.

— Его дяди?

— Нет…

— Неужели брата?

— Коршун…

— Ну раз так, сделай мне подарок на день рождения, — весело подмигнул блондинке в ответ. — Она уже влила в себя половину бара, а ее клитор я могу рассмотреть прямо отсюда. От нее не убудет. Устрой.

— Удивляюсь, как с такими желаниями ты вообще умудрился дожить до двадцати пяти.

— До двадцати пяти у меня еще есть пара недель, а эта куча времени. За предыдущее выживание, наверное, мне все-таки нужно благодарить тебя.

— Тогда преврати несуществующего кролика в парочку яхт на лазурном берегу.

— Только если ты устроишь мне мой подарок.

— Отмечать заранее — плохая примета.

— Обожаю плохие приметы, — бросил я, отталкиваясь от бетонной стены, которую подпирал плечом все это время, — Скука… Пошли наверх. У тебя, кажется, был сюрприз для меня?

— Да, да… еще один.

В этом месте отлично умели прятать лестницы. По узким винтовым ступеням я добрался до ВИП-ложи, не питая никаких ложных надежд. Посмотрел по сторонам, стоя в проеме двери: не улыбнулась ли мне удача? На первый взгляд внутри не висело ни одного плаката, призывающего устанавливать станочные сверхнормы. Зато с дальней стены улыбалась грудастая брюнетка, отдающая честь в соблазнительном ультрамариновом кителе, за ее спиной взлетали ракеты: «Одолеем космические вершины вместе с «Лазурным безумием». «Лазурное безумие» — название этого скромного места. Здешние умы неисправимы. Сколько бы бунтари не бунтарствовали, они делают это тихо и скромно, все еще мечтая о светлом будущем пролетариата.

И все же, полураздетую девицу я счел за удачу. Марс учил снисходительности.

В остальном все выглядело сносно и предсказуемо: стеклянная стена справа переливалась неоновыми лучами, путая взгляд. К стене жался узкий голубой диванчик, видимо, хозяин назвал клуб «Лазурным безумием» и решил полностью оправдать это название. Лазурного и его оттенков здесь было до безумия много. Ультрамариновые кресла, круглый стол посередине цвета молодой черники и множество бутылок на нем, половина из которых переливались морским бирюзовым. Рядом встали два широких кресла с огромным заделом на толстоту местной буржуазии — тоже синие. Наверняка, здесь были и другие оттенки этого цвета, но их я уже не различал. Хватит с меня и того, что смог угадать эти несколько, мой стилист выел все мозги, подбирая мне «бледно-васильковый» жилет на последний концерт. Сам я любил черный, а у него оттенков не много, и предпочитал я только один.

За креслами торчал шест от стриптиза, за ним два витражных торшера с нуарным светом (зачем он при таком ярком неоне?) и большой проектор с красотами Титана. Ничего, вроде, не упустил. Хорошо. Сегодня больше никаких сюрпризов, кроме тех, что подготовил мне Вердан. Предполагал, где-то здесь находилась еще и дверь от сортира, но самое нужное здесь было спрятано лучше всего — это мы уже выяснили.

Игнорируя гостеприимную пустоту дивана, над подлокотником, словно хищная птица, восседал тощий мужчина. Неоновый свет плясал за его спиной, делая стройный силуэт темным.

— Знакомься, это Чесвик, — Вердан подтолкнул меня внутрь из проема двери.

— Просто Чесвик? — спросил я.

— Просто — Чесвик, — мужчина плавно сполз по подлокотнику, теперь я видел его блестящий взгляд.

С такими громадными выпуклыми глазами Чесвик походил на довольного геккона, вечно тянущего мокрую беззубую улыбку. Гибкое дряблое тело выпячивало небольшой живот под простой серой рубашкой. В ушах пустовали черные резиновые туннели, прическа была еще скромней — отсутствовала. Голова Чесвика блестела глянцевым яйцом, только на макушке угадывалась редкая щетина когда-то каштановых волос.

Рядом с Чесвиком приземлился длинноплечий Вердан в пестрой рубашке без ворота, пятна на шелковой ткани не имели