Ариадна Стим. Механический гений сыска. - Тимур Суворкин

Ознакомительный фрагментфабрик больше не курились дымом. Истончившаяся пелена смога открывала десятки неразгруженных барж у причалов и перегородившие улицы баррикады, перед которыми замерли составы с углем. Уже третий день на Обводном шла стачка. Впрочем, сходящие с приставших пароходов, закованные в броню жандармские части ясно давали понять, что и в этой части города сокращать четырнадцатичасовой рабочий день фабриканты не намерены.

Пока что активных действий никто не предпринимал: выкаченные на набережную пулеметы были зачехлены, но я все равно предпочел припарковать свой локомобиль за часовней Парамона Угледержца, чьи массивные стены в случае чего защитили бы новенькую машину от шальных пуль. Сверившись с адресом, я указал Ариадне на облезлый, лишенный всяких украшений доходный дом, в переулке рядом с нами. Вскоре его хозяйка уже вела нас в жилище покойного учителя. Миновав гнилую, с въевшимися в дерево пятнами нечистот черную лестницу, мы поднялись на третий этаж и, толкнув дверь, чей замок нес явные следы взлома, прошли в комнаты, что снимал покойный.

Внутри пахло сыростью и сердечными каплями. Я огляделся: на стенах потертые обои в мелкий цветочек и несколько дешевых литографий в рамках, мебели мало, да и та, что есть, из сосны, пол дощатый, укрытый старыми, почти лишившимися ворса коврами совершенно неопределенного цвета.

Единственные дорогие вещи в комнатах – музыкальные инструменты. Скрипка, виола и даже контрабас, кожаный футляр от которого валялся на полу, распахнув к нам свое обитое бархатом нутро.

– Как он только там поместился? – Я заглянул внутрь, не находя, впрочем, ничего интересного.

– Да что тут помещаться, он и до болезни как воробушек был, – откликнулась квартирная хозяйка, и ее голос вдруг задрожал. – А как слег, то и вовсе уже и пить, и есть перестал.

Я сверился с записями.

– Десять дней тому назад Константин Меликов слег с нервной горячкой, верно? Вам известно, что послужило причиной припадка?

Хозяйка только грустно покачала головой:

– Кто же знает-то? За обедом еще с Костей виделись, он у меня столовался, щей две тарелки съел, такой у него аппетит был, да все хвалился, как он вечером на благотворительный бал пойдет, да на попечителя какого-то вживую смотреть. Я таким счастливым его и не видела никогда. А на следующий день, как к нему за оплатой комнат зашла, он в бреду уже лежал, даже с кровати подняться не мог. Так все семь дней и метался. Я уж его кормила как могла, пыталась капли сердечные давать, да вы́ходить не смогла. –Женщина с тяжелым вздохом опустила голову. – Костя, он такой хороший был всегда. Добрый. За что ему такая смерть?

– Вы нашли тело три дня назад? – Я вновь сверился с показаниями.

– Да, пришла утром с лекарствами, вижу: дверь открыта, а его нигде нет, только возле кровати футляр лежит от его контрабаса, и из него край тряпочки торчит. Такого же цвета, как у Кости ночная рубашка. – Хозяйка всхлипнула. – Я защелки открыла, а там он лежит. Мертвый. И лицо у него страшное такое, будто он самого Сатанаила увидел.

Хозяйка широко перекрестилась и покачала головой.

– Я и сама от его вида чуть богу душу не отдала, хорошо еще на крик соседи прибежали, иначе бы и не знаю, что со мной теперь было.

– За время болезни к нему кто-нибудь приходил? Или, возможно, ему были угрозы? Или в бреду он говорил что-то важное?

Квартирная хозяйка лишь отрицательно покачала головой, и когда все вопросы закончились, я отослал ее прочь, после чего осмотр комнат продолжился.

– Есть мысли? – спросил я Ариадну, проверяя, какие выводы может сделать механический мозг.

– Футляр, в котором нашли жертву, явно принадлежит имеющемуся в доме контрабасу. Царапины от ногтей или следы других попыток выбраться из него отсутствуют, что говорит нам о том, что учителя положили в него уже после смерти. Об этом же свидетельствуют пружинные защелки футляра, которые не могли бы защелкнуться самостоятельно.

Я довольно улыбнулся: логических ошибок в словах машины не было.

– Однако, Ариадна, остается один вопрос. Кто положил его тело внутрь?

– Очевидно, человек, которого Меликов так сильно боялся при жизни.

Я с уважением посмотрел на сыскную машину – соображает.

– Дай мне аргументацию. – Я решил до конца проверить ее логику.

– Я исхожу из того, какую информацию дал Бедов о покойном. Меликов постоянно носил поднятый воротник – раз, темные очки – два, даже садясь на извозчика, он всегда приказывал поднимать верх – три. Так может вести себя человек, которому есть от кого скрываться. Также мои аргументы поддерживает устройство входа в помещение – четыре.

Ариадна кивнула на дверь: крепкая, с дорогим замком, она совершенно не подходила дешевой обстановке вокруг. Когда мы перетряхнули комнаты и в ватном пальто покойного нашлись два однозарядных пистолета гражданской модели, с забитыми в стволы пулями, наша гипотеза подтвердилась уже окончательно. Впрочем, более ничего важного найти в квартире не получилось.

Затем мы еще раз допросили хозяйку дома, но наши вопросы так и не дали ничего нового, женщина не представляла, кого мог так бояться безобидный учитель музыки. Бояться настолько, что, только завидев вошедшего в дом, умереть от разрыва сердца.

Часть первая. Человек в футляре. Глава 2

0110