Паргелий - Андрей Деткин

- Я. Я еще, - Жорик шагнул к «кормушке».

Взял положенный ИРП, сказал: - Там Пахло в кутузке, его это, ну… тоже покормить надо.

- Ага, а рожа у тебя не треснет? - Сивый подленько взглянул на парня.

- Да я… я честно не для себя. Я для него, - округлил глаза Жорик.

- Все? Больше никого? - не дожидаясь ответа, Сивый захлопнул форточку.

- Никого, - промямлил Жорик и поплелся восвояси. Он вернулся в пустую столовую. В кубрик идти не хотелось. Там воняло носками и прелым шмотьем. Поставил пакет на заляпанный кашей стол, принялся извлекать содержимое.

- А-а, - послышался сзади голос, - вот ты где. - Шаги быстро приближались.

Жорик обернулся и тут же получил увесистую оплеуху.

- За что? - втягивая шею в плечи, Жорик вытаращился на мужика с одутловатым небритым лицом.

- Придурок, ты почему карцер на сигналку не поставил?

- Я это… думал, ну… с камеры увидят и поставят.

- Думал он, - наемник еще несколько секунд рассматривал растерянное худое лицо с наивными серо-голубыми глазами, обросшее на скулах и узком подбородке светлым пухом, затем сместил взгляд на выложенные на стол припасы. Быстро взял круглую фольгированную упаковку, сунул в карман, развернулся и пошел из столовой.

- Э-э, Пистон, хорош борзеть. Паштет верни!

Не оборачиваясь, Пистон показал Жорику средний палец:

- Не будешь забывать, - свернул в коридор.

- Урод, - процедил сквозь зубы Жорик, взялся за контейнер с курицей и овощами.

Он съел бы и больше, но два обстоятельства не позволили набить живот до отвала. Первое: не было понятно, поставили их на довольствие или начнут кормить только с завтрашнего утра. А раз так, то индивидуальный рацион следовало растянуть на весь оставшийся день. Второе: Пахло. Жорик сам не знал, почему так делает, но по-другому поступить не мог.

После скромного перекуса он рассовал по карманам куртки хлебцы, плавленый сыр, яблочное повидло, банку говяжьей тушенки, упаковку овощного рагу, повертел в пальцах и положил шоколадный батончик. Остальное сложил в вещмешок, с которым ни на миг не расставался (воровство на «Салюте» процветало). Из ящика возле тумбы с подносами взял бутылку с водой и двинул на выход.

Остановился перед «дежуркой», некоторое время придумывал нечто правдоподобное. Он уже десять раз пожалел, что не сразу накормил Пахло, а решил пожрать сначала сам. Жорик не рассчитывал, что Пистон так скоро заметит нарушение. Но тот заметил, и вот теперь он стоит перед дверью в дежурное помещение и выдумывает легенду. Наконец, Жорик вдавил кнопку переговорного устройства.

- Кто? Чего надо? - в динамике послышался скрипучий далеко недоброжелательный голос. Жорик хорошо представлял физиономию злобного ренегата.

- Сэм, мне это… я Жорик, короче. Мне Качака велел, ну… ареста покормить этого… Пахло.

Жорик знал, что старпом укатил вместе с Пирцентом и слова его проверять не будут, а потом уже не вспомнят.

- На хрена его кормить?

- Не знаю, - Жорик пожал плечами, а потом бодро и даже дерзко добавил, - а ты это, у Качаки спроси.

- Ладно, иди, ща открою.

Ему пришлось постоять возле запертой двери еще с минуту и таращиться на ржавый металл с отслоившейся местами краской, прежде чем щелкнул ригель электромеханического замка.

Пахло сидел, прислонившись спиной к стене, в темном помещении бывшей инвентарной два метра на два с низким железным потолком, под которым приходилось пригибаться. Внутри пахло мочой и ржавчиной. Арестант напряженно смотрел на Жорика.

- Я тебе тут это… пожрать принес, - Жорик стал доставать из карманов продукты.

Лицо Пахло изменилось, сначала расслабилось в благодушную улыбку, а затем поборзело. Он встал, пригибаясь, подошел к двери, через плечо парня посмотрел на двор. Несколько наемников шарахались по базе.

- Че Пирцент говорит? Когда меня вызовет?

- Он с Качакой уехал.

- И когда вернутся?

Пахло брал продукты и распихивал по карманам, постоянно возвращаясь взглядом за спину Жорику.

- Не знаю. Они старика с собой потащили, думаю…

- Курить дай.

Жорик из нагрудного кармана достал пачку, собрался выбить несколько сигарет. Но тот взял всю пачку:

- Зажигалку гони.

Несколько секунд Жорик с упреком смотрел на обнаглевшего Пахло, но потом все же полез в карман за зажигалкой. Дело в том, что Жорик был должен этому грачу. Он спас его, когда Шиза и Мамочка притащили еще тепленького со сна Жорика в сортир, где их поджидал Гомес. Неизвестно, а скорее известно, чем закончилось бы дело, не появись в самый ответственный момент Пахло. В тот день он был дежурным по базе и зашел по нужде. Распаленный Гомес с красной рожей, бешеными бычьими глазами рекомендовал Пахло идти куда подальше. Но тот, толи по доброте душевной, толи из-за личной неприязни к «сестрам» открыл клапан на кобуре и попросил «глиномесов гребаных» идти самим в том направлении.

По стечению обстоятельств или по каким другим причинам, все они трое на следующий день были направлены Качакой на «мясозаготовку». Из рейда вернулся лишь Гомес, и тот израненный. Группа сталкеров, которую они решили ограбить и затем пленить, оказалась несговорчивой.

Жорик отдал зажигалку Пахло.

- Ты мне рожу здесь не строй, - рыкнул Пахло и заточил на парня гневный взгляд. - Забыл, кто резьбу спас?

- Не забыл, - буркнул Жорик.

- Не забыл, - передразнил его наемник, некрасиво выпячивая нижнюю губу. - А на хрена тогда в спину сунул? А?

- Для убедительности, чтобы это, Кобзя, ну… ухо тебе не выжег.

- Для убедительности, - снова передразнил Пахло и стал рассматривать, съедобные подношения. При упоминании «жгучего пуха», шею и особенно левое ухо как будто вновь защипало. Наемнику было неприятно вспоминать, как Кобзя зацепил в щепку кусочек ядовитого мочала, привязал к прутику и, следуя сзади, время от времени дотрагивался им то до уха, то до шеи. Кислота жгла кожу. И если бы не вмешательство Жорика с убедительной ненавистью, дело могло кончиться увечьем.

- Пока свободен. Пехай в корпус и выясняй, че по мне решат. Узнаешь, скачи сюда. Надо на хрен выбираться из этой задницы, - говорил Пахло, набивая рот и удаляясь к торцевой стене карцера, где его ждала железная скамья. - Как же все осточертело, мля.

«Великолепно. Вот тебе и благодарность. - Жорик закрыл дверь и с тяжелым сердцем побрел по