Морфир Бьёрн - Тома Лавашри

ногу мне на грудь, получает из рук отца драгоценное ожерелье. Я обвел глазами домашних, ища поддержки, но не встретил ни одного дружелюбного взгляда. Мама, Инге, Дизир, Сигрид – в этот раз все они от меня отвернулись.

«Эх, – подумал я, – если б только я был наяву таким сильным, как во сне, в сражениях с парнем без лица!»

Но я не питал иллюзий. Пусть во сне мы летаем как птицы и побеждаем без оружия двухголовых гигантских чудовищ! Реальность не имеет ничего общего с миром снов.

Я заснул несчастным… и почти тут же меня разбудил знакомый запах подгнивших фруктов.

Надо мной стоял Дизир со свечкой в руке и тряс меня за плечо.

– Пошли, – прошептал он. – И прихвади звою Кузандру, мой мальчик.

В золотистом свете я увидел его обрюзгшее, как корень сельдерея, лицо, покрытое прыщами и жуткими кратерами. Я привык к этому зрелищу с раннего детства, но сейчас от неожиданности, взглянув на него, впервые перепугался.

– Что з добой здрязлозь? – обиженно буркнул Дизир. – Ды бедя дикогда де видел?

– Я спал, – пробормотал я, протирая глаза.

– Идем зивее! Взе годово!

– Что готово?

Но Дизир не отвечал. Я натянул одежду и, перешагивая через тела спящих, последовал за ним в дальний конец зала, где были владения брата.

Там, к моему удивлению, было светло: горело десятка три свеч и масляных ламп. При этом площадка была отгорожена медвежьими шкурами, натянутыми на три столба, так что из остальной части зала ничего, что там происходило, было не разглядеть. Это все соорудил полутролль.

Дизир забрал у меня Кусандру и, по-прежнему ничего не говоря, стал обматывать лезвие белой тканью. На это ушло несколько минут. Я успел заметить, что его меч с длинным изогнутым лезвием – он никак не назывался – уже был обмотан.

Его меч уже был обмотан

– Де хочешь больше быдь босбежищем рядоб с брадоб, учизь здоядь за зебя! – наконец объяснил он, протягивая мне Кусандру. – Буду дебя учидь!

Он подтолкнул меня на освещенную площадку, и урок начался, беззвучно. Ткань, которой были замотаны мечи, защищала нас от опасных происшествий, к тому же она приглушала и звуки ударов.

Дизир меня очень любил. Из двух сыновей своего повелителя он всегда отдавал предпочтение мне и, наверно, как раз поэтому не давал мне спуску той ночью. За минуту я получил десятка полтора болезненных ударов: в плечо, по рукам, в живот и даже в лицо. На глазах у меня выступили слезы.

– Бечально, – негромко буркнул полутролль. – Ду ды и раздяба!

Задетый за живое, я изо всех сил сжал рукоять Кусандры. Я начал отбиваться усердно, ведь вообще-то старательность у меня в характере. И скоро Дизир уже не мог пробить мою защиту.

То, чему я научился во сне, вдруг стало получаться наяву с удивительной легкостью. Полутролль Дизир – известный боец, он колошматил ненасытров бок о бок с королем Харальдом – и надо же, мне удается отбивать его атаки!

Это был самый прекрасный день в моей жизни, точнее, самая прекрасная ночь!

Вдруг Дизир замахал мечом все быстрее, а удары стали сильней. Но я выдержал этот напор, и он был так удивлен, что на секунду потерял равновесие. Я воспользовался моментом и нанес ему сильный удар в грудь и тут же – прямо в лицо.

Дизир прервал атаки, опустился передо мной на колени, схватил за плечи и спросил:

– У гого ды эдобу научился? Одведь, бой Бьёрн!

Я не знал, что ответить, не хотелось рассказывать про молодца без лица. Даже не знаю почему, я ведь обычно ничего не скрывал от моего друга Дизира.

Мое молчание встревожило полутролля, и он сделал вид, что отказывается от расспросов:

– Чдо ж, де хочежь рассказыбадь, ду и ладно, – вздохнул он, поднимаясь. – Дбоё прабо, если де хочежь, болчи.

Но он горько вздохнул, чтобы дать мне почувствовать, как я его обидел, скрыв от него свой секрет. Этот приемчик, правда, не действовал, а наоборот, меня злил.

Мы погасили лампы и свечи, убрали медвежьи шкуры и без единого слова разошлись по своим лежанкам.

– Вод эдо барень! – пробормотал Дизир перед тем, как заснуть.

С той ночи полутролль относился ко мне по-иному. Он всегда любил меня, но теперь угрюмая нежность сменилась уважением. Меня очень порадовала эта перемена, хотя я немного жалел и о прежней нежности. Но нельзя же иметь всё сразу.

Закутавшись в одеяла, я мечтал об ожерелье из зубов ненасытров. Я справился с атаками полутролля Дизира, значит, смогу одолеть противника тринадцати лет!

Я был так поглощен предвкушением будущего сражения с Гуннаром, что совсем забыл о другом поединке, который с нами уже три месяца вела Белая ведьма – Вьюга.

5

Безумие Маги

Я проснулся и сразу почувствовал, что все тело пощипывает от мороза. Инге, которая спала на соседнем матрасе, сейчас сидела, прижавшись ко мне: она по шею закуталась в одеяло. Нос у нее покраснел от мороза, и выражение лица казалось немного хитрым, но в глазах читалось совсем другое. Чуть подальше согревались, накрывшись медвежьей шкурой, Гуннар и немые сестры. Все они сидели, уставившись в ту же сторону, что и Инге. Там что-то происходило.

Я вскочил, и моим глазам представилась сцена, которой мне никогда не забыть, может быть, одна из самых ужасных, что я видел в жизни.

Мой отец и Дизир, которым помогал пастух Друнн, держали за руки за ноги Магу. Кухарка лежала на спине у потухшего очага с разинутым ртом, словно исторгая ужасные вопли, но при этом не было слышно ни звука. Ее распростертое тело били судороги, она металась во все стороны. Двум взрослым мужчинам и полутроллю едва хватало сил, чтобы удержать старушку Магу, хотя она была небольшого роста и к тому же по возрасту любому из них годилась в матери.

Оторопев от ужаса, я вопросительно глянул на Инге.

– Она проглотила снег, – сообщила младшая сестренка.

Скоро я узнал, как все случилось. Вьюга пробралась сквозь печную трубу, чтобы погасить наш очаг, и разбудила Магу. Бедная кухарка, увидев на месте пламени кучку снега, потеряла последний остаток разума. Вместо того чтобы позвать на помощь, она схватила полные пригоршни снега и стала набивать себе рот. Мама нашла ее на рассвете совсем раздетой с распущенными волосами, старуха качалась взад-вперед, как безумная.

– Кто кого догонит, тот того и съест… я тебя, ты меня… о, властительница всего, царящая всюду, – бормотала она. – Иду к тебе… присягну, но не плюну… ведь я тебя приняла, а ты меня, твою верную Магу-служанку!

Временами она принималась пронзительно хохотать, потом смолкала, опять хохотала и снова смолкала. Как мне удавалось спать под этот дьявольский гвалт? – вот чего я не могу понять. Наверно, я сильно устал от ночной тренировки с Дизиром.

Когда наконец Мага перестала смеяться, ее тело стали бить судороги. В этом состоянии она теперь и пребывала.

– Никогда такого не видел: она одержима снегом, – дрожащим голосом проговорил Гуннар.

Он здорово струсил и даже не пытался это скрывать.

Часом позже Мага все еще продолжала брыкаться: отец и два его помощника взмокли насквозь и уже выбивались из сил. Мама и Ари-рыбак пришли им на подмогу, и это разозлило отца, который терпеть не мог прибегать к помощи женщин и стариков.

– Браво! – рявкнул отец, когда Ари-рыбака, не удержавшего правую ногу кухарки, с силой отбросило в стену.

Прошло много времени, прежде чем Мага наконец успокоилась. Напоследок она взвыла с такой силой, что мертвые перевернулись в могилах, и затихла. И вот она тихо лежала, а мы сверлили ее недоверчивыми взглядами.

– Уфф! – выдохнул полутролль Дизир. – Еле збравился!

И погладил седые волосы Маги с удивительной нежностью.

– Чертова… психованная старуха… ну и цирк устроила, – процедил