Как пятое колесо - Дмитрий Сысолов

А потом вдруг стало легче. Нет, меня по прежнему тянуло вверх, но вот когтистые лапы-руки умерших соперников больше не терзали меня. Ко мне постепенно возвращалась способность видеть вокруг (ну то есть ощущать хоть что-то за пределом этой нити). Куктай и Шварц со товарищи никуда не делись. Они по прежнему крутились вокруг меня, пытаясь прорваться ко мне и вцепиться... Вот только рядом со мной я ощутил присутствие других душ. Грека, Арбуз, Хиросима, как ни странно - Качан, Скотинина, Нава, и, даже, Дон... Они охраняли меня от нападок остальных душ. Даже после смерти они помогали мне.

А потом... Одна крохотная душа смогла просочиться сквозь защитный строй и прижаться ко мне. Она не пыталась оторвать меня от долга, она просто свернулась серым клубочком где-то у меня под мышкой, заставив меня дёрнуться как от удара.

– Маша... - выдохнул я, и мои руки сами собой разжались, отпуская нить...

Оглушенный страшным открытием, я не сразу сообразил, что я-таки оторвался и медленно поднимаюсь вверх... Во Тьму. Движение было плавным и неторопливым, и его не сразу можно было увидеть. Меня словно течением относило прочь от берега. Я не замечал этого. Всё мое внимание было сосредоточено на крошечном комочке, приткнувшемся у меня под боком. Маша... Ну как же так-то? КАК?

Ответа я не получил. Я уже заметил, что чем "свежее" была душа, чем меньше времени прошло с момента смерти, тем более активно и осмысленно она двигалась. Те же, кто барахтался в этой мгле дольше времени - теряли самого себя. Растворялись в окружающем. И чем дальше - тем больше.

От этого комочка, у меня под боком, шла лишь некая хныкающая эмоция потерявшегося малыша и жалобная просьба не бросать ее. Прижав к себе это невесомое сокровище, я ощутил всё усиливающуюся боль в груди. Если бы тут можно было бы заплакать, я бы заревел. Но слез не было. И только боль в груди всё нарастала.

То, что со мной что-то не так, я заметил только когда стайка охраняющих меня душ забеспокоилась и активнее замелькала вокруг. А потом одна из них спикировала прямо на меня.

Это был Грека. Он что-то протянул мне и я автоматически принял его дар. Мелькнуло какое-то видение. Деревушка, затерянная в лесу. Речной берег. Стайка мелких детишек с голодными глазами, с надеждой смотрящих на... Меня? Меня тряхнуло. Я не сразу сообразил, что посмертный дар Греки отбросил меня от той самой грани, за которой начинается настоящая тьма вниз... А вот сам Грека, передав мне свой дар, ухнул как раз туда.

Замерев на несколько секунд, я снова начал почти неощутимый дрейф в прежнем направлении. Опомнившись, я судорожно искал свою нить... Поздно! Она была уже далековато. Но тут вторая тень скользнула ко мне.

Это был Дон. Он тоже протянул мне что-то и я не нашел в себе смелости отвергнуть и его посмертный дар. Там был образ маленькой заплаканной девочки. Видимо той самой Люси... Меня опять тряхнуло и вновь отбросило вниз. Меня словно раздирало надвое. Два дара умерших тяжелыми гирями тянули меня вниз. И общее движение вверх уже не могло меня утянуть во тьму. Вот только Маша...

Я держал её мертвой хваткой. Но и её тоже тянуло вверх. И, причём, куда сильнее чем меня. А, поскольку, мы были сцеплены в одно, то меня всё-таки потащило наверх. Вместе с гирями. Меня буквально раздирало противоположно направленными силами. Рвало на части. Но я не способен был отпустить доверчиво свернувшегося у меня на груди котёнка...

И тут на меня спикировала третья тень. Скотинина. В реале мы с ней так и не поговорили. Не перекинулись даже и парой слов. Но я сразу узнал её. И её дар. Образ бледного, большеглазого мальчика, с надеждой и верой взирающего на свою сетр... На меня?

Меня вновь потянуло вниз. На этот раз вместе с Машей. Хотя боль была адская. Будь у меня тут тело, оно бы трещало от перегрузок. Рвались бы сухожилия, выворачивались бы суставы... А так все это происходило с моим сознанием. И я совсем не уверен, что это легче. Я бы предпочел физическую боль душевной.

Но тут на меня налетела четвёртая тень. Приготовившийся к новому дару я потерял бдительность и, потому, был крайне неприятно огорошен. Так как ряды моих защитников изрядно поредели с исчезновением Дона, Греки и Скотининой, то этим сумел воспользоваться Куктай и, найдя брешь в защите, прорвался ко мне и, вцепившись в меня, дёрнул вверх.

Я закричал от Боли! Меня буквально рвало пополам. Это было за гранью того, что может выдержать человек. Похоже, что именно так и сходят с ума люди.

Но Боль как вспыхнула, так и отступила. Нет, она не сошла на нет. Она лишь вернулась к значению, которое можно было выдержать. Сквозь тёмные круги в глазах я видел как тень Качана отбросила Куктая прочь и, загородив меня, отбивается сразу от нескольких атакующих разом. Там были и Мосол, и Кержак, и Курок... А ко мне скользнула одна из последних, защищающих меня теней... Хиросима.

Её посмертный дар оказался решающим. Вот я вижу заброшенный посёлок. Испуганные дети. Слепая девочка постарше. Паренёк с длинной палкой в руках... Её анклав.

Меня снова дёрнуло и, на этот раз, под тяжестью всех "даров" я камнем рухнул вниз. В Свет. В Жизнь.

Маша... Я так ее и не отпустил. Вот только ей со мной пути как оказалось не было. Стоило ей приблизиться к свету как она буквально растаяла у меня в руках с жалобным писком. Я задохнулся не в силах сделать вздох. Боль в груди стала совсем нестерпимой. Я застонал и открыл глаза.

Малинка

Ира уже третий день оставалась в Кетово. В межрайонной поликлинике. Именно там у Губера было единственное на его анклав серьёзное медицинское учреждение. Вся соль была в том, что Кетовцы напрямую Губеру не подчинялись. Да, у них был союз. Да, они тоже участвовали в штурме Восточного, откликнувшись на его просьбу, но вот реальных рычагов влияния у Губера на них особо-то и не было. Это, даже, не как у Князя с Мельником, а ещё сложнее, так как Кетовский