Дом - Оксана Геннадьевна Бутузова

с убогостью основного пейзажа. Вся земля заполонена продавцами и их товаром. С вещами посолиднее пристраиваются на шатких лотках, ну а группы зажиточных торговцев оккупируют целые лавки. Выбирай по уровню и достатку. Передо мной великое множество домов, самых разных, правда, в разобранном виде. Я закрываю глаза, и они выстраиваются сами собой — кирпич к кирпичу, доска к доске, вырастают ступеньки к порогу, наслаивается черепица, и из печной трубы уже струится едва различимый дымок.

Вот где настоящий город из не построенных домов. Здесь есть все — от иголок и гвоздей до оконных рам и лестничных балясин, от цокольных плит до позолоченных флюгеров. Все эти вещи кочуют из дома в дом на старых и ржавых машинах, стоящих поодаль. Как я понимаю, они тоже продаются, но туда доходят лишь немногие покупатели. Основная масса оседает среди мелочей. Я оглядываю себя — что мне требуется в первую очередь. Составляю в уме внушительный список, пока взгляд не опускается на ноги. Они снова в крови и пыли. Зато я сыта. Ноги — единственное, что меня кормит. Поэтому в первую очередь нужно подумать о них… Через несколько рядов нахожу женщину с сандалиями моего размера, ну или близкого к моему. Она держит их бережно, ежеминутно поправляя пряжки то на одной, то на другой, и они того заслуживают, даже несмотря на стертые носки и надорванный ремешок.

Я задержала дыхание.

— Сколько стоят?

— Один рубль, — ответила женщина, скептически взглянув на мои пустые руки.

Я ошарашена.

— Сколько?!

— Один рубль, — повторила она и отвернулась.

Но у меня и есть один только рубль. Это мой дом. Если продам его, куплю сандалии и буду ходить всю жизнь по дороге. Тут меня поразила совершенно очевидная, как мне тогда показалось, мысль: вдруг, пока я тут прицениваюсь, мой участок уже продали и мне некуда возвращаться? Я так испугалась за свой дом, что сразу поспешила к выходу. Расталкивая всех, просочилась в ворота и оказалась в мощном людском водовороте. За время моего отсутствия в городе что-то произошло. Люди заметно оживились и двигались целенаправленно и молча. Лишь изредка вскрикивал тот, кому наступали на ноги.

Я сопротивлялась напору полуголых тел, как могла, но они окружили меня и понесли так быстро, что иногда я даже отрывалась от земли, зажатая плечами неожиданно взбесившихся горожан. В конце концов толпа прибила меня к одному из бараков. Я стукнулась головой прямо о дверь, которая не замедлила отвориться. В проеме появился представительный (по меркам собравшихся) мужчина: ботинки, штаны, чистая рубашка и жилетка поверх нее.

— Каков твой коэффициент? — мужчина наклонил голову.

Я не сразу сообразила, о чем он спрашивает, а сообразив, сбивчиво залепетала:

— Ноль… ноль, ноль… ноль…

За моей спиной сейчас же возроптали.

— У меня уже единица!

— Да мой вообще тройка!

— А четверку не хочешь! У меня четверка. Я должен быть первым.

— Цыц! — гаркнул мужчина в жилетке. — А ты, — он оторвал меня от косяка, в который я упиралась, чтобы не упасть, — приходи завтра. Затемно приходи. Надо ж с чего-то начинать.

После этого напутствия я снова очутилась в толпе, и людской поток вытеснил меня на дорогу. Я еще долго смотрела в ту сторону, пытаясь понять, во что ввязалась. На всякий случай сориентировалась по месту, чтобы завтра впотьмах не заблудиться. И тут вспомнила про дом.

Только бы с ним ничего не случилось, никто не завладел им, не разграбил и не разрушил. Конечно, в нем еще нечего рушить, но мой первый вопрос к этим бездельникам из сторожки будет по поводу сохранности дома. Кто следит за ним в мое отсутствие? Уж не они ли? Следят как за мной, так и за всеми, кто попадает в поле их зрения, поле зрения их бинокля, подзорной трубы или чего там еще. Обязательно осведомлюсь, как только дойду. Меня уже не трогают каменные особняки. Мой дом под угрозой исчезновения!

Чтобы как-то успокоить себя, начинаю считать шаги. Ноль. Ноль. Ноль. Ноль. Ноль. Ноль. Это мой уровень. Коэффициент, как сказал этот, жилеточный. Выходит, меня еще нет на свете. Потому что нет дома. Ничего нет. Ноль… ноль… Черт! Зато не собьешься. Сколько еще коэффициентов, индексов, уровней, гром их порази, уместится в этой проклятой дороге?! О, небо! Оно темнеет с каждым шагом. И как ни ускоряйся, все равно застанешь дом в полной темноте. Если он еще там… Не видно ни зги. Здесь, кажется, спуск к кустам — хочу, но опасаюсь потерять ориентир. А вот и он.

— Здравствуйте…

Какие-то незнакомые рожи. Бреду дальше. Торопиться нет сил. Впереди будка. Сторожевая или нет? Стучать боюсь. Попробую просто отсчитать от нее шаги.

Получилось! Это моя проволока и моя земля. Не украдена и не присвоена. Я чувствую на ней запах моего тела. Заваливаюсь на участок, укладываюсь на бок, сворачиваюсь в клубок, глаза слипаются, образуя собственную темноту. Лежу, словно в утробе. Скоро рожусь. Вроде бы нет такого слова. Но для меня есть. Для меня оно единственное и есть на сегодняшний, благополучно закончившийся день.

Стены

Сколько времени? По этому мраку не поймешь. Наверное, проспала. Я вскакиваю, заворачиваю вокруг бедер тряпку потуже и выхожу на дорогу. Иду направо… Стоп! Разворачиваюсь. Мне же налево. Считать шаги не в состоянии. Просто иду, причем с закрытыми глазами. Спотыкаюсь, иногда падаю, стараюсь не пропустить кусты. Хочу еще со вчерашнего вечера. Время от времени приоткрываю правый глаз. Есть!

Не пропустила. Несколько раз ополаскиваю лицо холодной водой. Помогает. Теперь совсем другое дело. У развилки с другой дороги меня нагоняет человек. Впотьмах не различишь, мужчина это или женщина. Некоторое время идем рядом. Шаги размашистые и резкие. Вряд ли женщина.

— Вы не скажете, в какой стороне восток? — обращаюсь я к тени.

— Почти там, куда вы идете, — отвечает она мужским голосом. — Чуть правее.

— Спасибо, — я беру правее, вплотную к обочине, и учащаю шаг, чтобы избавиться от преследователя. Вдруг он туда же, куда и я? Вчера я убедилась воочию, насколько сильна в здешних краях конкуренция.

Его шагов уже не слышно. По-прежнему темно. Теперь постоянно смотрю на восток. Небо вроде тускло светлеет. Или же мои воспаленные глаза видят его в таком свете. Шагаю больше по инерции, не чувствуя ни ног, ни рук, а лишь приближение рассвета… И все-таки попадаю в город раньше солнца. Оно до сих пор не взошло. Долго ищу «свой» барак. Темные крути перед глазами. Тупо смотрю на пуговицы наглухо застегнутой жилетки.

— Что, пришла? — усмехается