Хозяин Амура - Дмитрий Шимохин

десятка носильщиков под надзором Овсянникова и дюжины бойцов под командованием Тита двинулся в путь, увозя в тыл раненых и моего лучшего воина, чья жизнь теперь висела на волоске. Я смотрел им вслед, пока отряд не скрылась за поворотом ущелья, и чувствовал, как что-то внутри холодеет. Словно я только что отправил в тыл собственную душу.

Поутру я собрал командиров на совещание. На столе, освещенном лучами вышедшего из-за гор солнца, тускло поблескивал развернутый лист шелка — та самая карта, что рисовал в Силинцзы до смерти перепуганный приказчик. Палец мой уперся в последнюю, самую жирную кляксу, обведенную кругом. «Золотой Дракон». Самый последний прииск Тулишэня, его главная цитадель в этих краях.

Все молчали, понимая, что впереди самый тяжелый бой. Беглый допрос местных рабов показал, что находится он за рекой, в узкой горной долине, по которой бежит быстрый мутный ручей. Гарнизон прииска составлял четыре десятка бандитов, плюсом к тому часть хунхузов из Тигрового Зуба сбежали туда. А в горах даже сорок человек — серьезная сила, особенно когда они знают местность. В прошлый раз во время боя в ущелье нам, можно сказать, повезло с той козьей тропой. А если бы ее не было?

В общем, выходило, что первым делом надо разведать местность.

— Нам нужны глаза за рекой, — произнес я, оглядывая собравшихся. Никто не высказал возражений: прошлые победы достались нам дорогой ценой, и идти на штурм последней, самой защищенной крепости вслепую было бы чистым безумием.

— Так, приведите сюда Сяо Ма! — приказал я командиру тайпинов, и он отдал необходимые распоряжения. — И заодно Орокана.

Вскоре маленький китаец предстал перед нашим «штабом». Юнец, еще недавно бывший забитым рабом, теперь держался с достоинством разведчика, доказавшего свою храбрость. Вскоре появился и Орокан. Теперь, после гибели прежнего вождя, именно он вел нанайцев.

— Слушайте внимательно. Нам надо тщательно разведать подходы к последнему прииску Тулишена, — объяснил я боевую задачу. — Вам нужно переправиться через Желтугу. Найти «Золотой Дракон». Носа туда не совать, — я поднял палец, — в бой не вступать ни в коем случае. Мне нужно знать все: сколько их, где укрепления, где посты. Есть ли у них секреты — тайные тропы, слабые места. Осмотрите все, запомните. Будьте осторожны: хунхузы нас ждут. Возможны засады. И повторяю: при обнаружении противника немедленно возвращайтесь!

Разведчики приняли задачу. Через полчаса они и еще десяток лучших нанайских охотников выскользнули из лагеря и растворились в тайге. Теперь нам оставалось только ждать. И это ожидание было самым тяжелым испытанием.

Пока разведка прощупывала вражеское логово, я решил прощупать собственные силы и приказал Мышляеву построить всех, кто способен держать оружие.

Когда бойцы выстроились на плацу перед сожженным бараком, картина получилась удручающей. Погибших в боях было не так уж много, но раненые, больные, а особенно оставленные гарнизонами на уже захваченных нами территориях сильно ослабили отряд. С тяжелым сердцем я обошел строй: наличные силы уменьшились вполовину.

— Докладывай, — бросил я Мышляеву.

Александр Васильевич со значением указал на нестройные ряды наших воинов, в которых зияли красноречивые прорехи.

— Штурм Силинцзы и бой в ущелье дались нелегко, Владислав Антонович. У меня в строю двадцать два человека. Остальные либо в земле, либо в лазарете, либо остались в гарнизоне. Казаков в строю — двенадцать. Конский состав тоже сильно пострадал — у многих на камнях сбиты ноги. Нанайцев и тайпинов тоже убыло вполовину.

Нда… Мало, катастрофически мало! Итого, если учесть нанайцев, которых Орокан увел в разведку, у меня не набиралось и сотни проверенных воинов. И этой горсткой надо штурмовать последний, самый укрепленный прииск, где, скорее всего, засела вся уцелевшая свора Тулишэня.

— Что скажете? — мрачно глядя на сбитые сапоги наших бойцов, спросил я Мышляева.

— Маловато нас, — тихо ответил он. — Просто сомнут числом.

Он был прав. Я стоял перед своим поредевшим войском и с ледяной ясностью понимал: идти дальше с теми силами, что у меня есть, — чистое самоубийство. Нужно было что-то решать.

— И что вы предлагаете? Какие мысли, Александр Васильевич?

— Надо подождать результатов разведки, я полагаю! Кроме того, можно дождаться возвращения отряда Тита, отправившего тяжелораненых в Силинцзы. Это еще десяток бойцов. Также в ближайшие дни несколько легкораненых должны вернуться в строй. Конечно, можно вызвать людей, оставленных гарнизоном в Силинцзы, но… это опасно. А более ничего и не придумаешь!

Пожалуй, он был прав. Единственный ресурс, который у нас имелся в избытке, — это сотни вчерашних рабов. Измученных, сломленных, но злых.

И я решил рискнуть. Вновь подозвав к себе Лян Фу, я спросил лидера тайпинов:

— Ты разговаривал с бывшими тайпинами. Есть ли среди них те, кто готов снова взять в руки оружие?

Он молча кивнул, ожидая дальнейших распоряжений.

— Иди к бывшим тайпинам, поговори с ними. Напомни, что такое настоящее оружие и дисциплина. Скажи им вот что: я никого не неволю. Кто хочет остаться здесь и мыть золото — пусть остается. Но те, кто отправится со мной до конца, на последний штурм, войдут в твой отряд и разделят наравне со всеми всю военную добычу. А она будет большой. Пусть выбирают сами.

Лян Фу ушел. А я вышел на плац. Через полчаса он привел ко мне около двух сотен человек. Это были те самые бывшие тайпины, которых он выделил из толпы еще в первый день.

— Эти люди готовы сражаться! — заявил цзюнь-шуай[1] тайпинов.

Кандидаты в рекруты стояли молча, глядя на меня с ожиданием и надеждой.

Начался отбор. Мы с Мышляевым медленно пошли вдоль неровного строя, оценивающе осматривая каждую фигуру. Раз уж у нас столько желающих, надо отобрать тех, кто покрепче: среди рабов было много слабосильных, истощенных болезнями, побоями и тяжелым трудом. Понятное дело, атлетов среди них не найдешь, но и уж совсем задохликов брать в отряд не хотелось.

— Этот, — ткнул я пальцем в жилистого бритоголового китайца с бычьей шеей. — Этот, — указал на жилистого, сухого, как корень, старика, в чьих глазах не было ничего, кроме ненависти. — Нет, не этот, слишком худ, кашляет. А вот этого возьмем.

Мышляев действовал еще проще. Он подходил, без слов хватал человека за плечо, разворачивал, щупал мышцы на руках и спине.

— Кости крепкие, — бросал он или отрубал: — Хлипкий, не пойдет!

Таким образом мы в течение часа отсеивали больных, откровенно истощенных, слишком старых или совсем уж