Муля не нервируй… Книга 7 - А. Фонд

понимает, — дать мне возможность доделать проект до конца, получить нормальные результаты. И потом, когда он будет проходить этап цензурирования на Главлите, — меня пустть в расход, а Богдана поставить собирать сливки.

Меня вся эта рокировка не устраивала, и поэтому я решил на Главлите сделать им большой сюрприз. Надеюсь, они очень удивятся.

Я вернулся обратно в Москву, единственное, что мне хотелось, — это встретиться с Беллой. Для того, чтобы расспросить её о Маше. Потому как ехать в Якутию так надолго и не знать, что она там и как, я почему-то не мог. Вот не мог — и всё.

Я недавно разговаривал с Машей, и мы вроде как и поняли друг друга. Более того, у меня даже появилась надежда, что с ней будет всё нормально. Но какой-то червячок сомнения всё равно грыз меня, и я решил, что будет лучше, если я проконсультируюсь или узнаю мнение со стороны. А кто, как не Белла, может со стороны видеть всё без прикрас и рассказать, как там и что происходит.

Поэтому я отправился в тот ресторан, где работала до сих пор Белла, в надежде, что между выступлениями у неё будет антракт, и нам удастся перекинуться парой-другой слов, и я всё выясню.

Я пришёл в ресторан, но, к моему удивлению, Беллы я там не обнаружил. Официант сказал, что она уехала в отпуск. Я, уже расстроенный, собирался возвращаться обратно, как вдруг за одним из столиков я увидел одиноко сидящую Веру Алмазную.

Она сидела в одиночестве и пила вино. Сначала я не понял, решил, что она, как вот эти ночные бабочки, снимает мужика, но, посидев некоторое время за другим столиком, допив свой чай, я понаблюдал за ней, и обнаружил, что она просто сидит и банально напивается.

Изрядно удивлённый такой ситуацией, я подошёл к ней и поздоровался:

— Здравствуй, Вера, — сказал я, — можно присесть за твой столик? Я буквально на минуточку.

Она подняла на меня пьяный взгляд и криво засмеялась:

— А, это ты, Муля, — заплетающимся языком пролепетала она. — Да садись, куда ж от тебя денешься?

Я пожал плечами и молча сел напротив неё. Вера выглядела плохо: косметика размазалась, на лице появились новые глубокие морщины, причёска совершенно ей не подходила, да и одежда была подобрана кое-как и совершенно её не украшала. Лицо имело некий сероватый оттенок, и такое было впечатление, что она долго чем-то болела.

— Вера, как у тебя дела? — спросил я.

— Да какая тебе разница! — она обличительно посмотрела на меня и метнула злой взгляд. — Бросил меня! А ведь ты обещал мне помочь! Я-то все свои договорённости по отношению к тебе выполнила! Я тебе всё помогла, когда ты с этим институтом философии… искал компромат, а вот ты… ты…

Она хлопнула полстакана вина и вздохнула:

— Обманул ты меня, Муля. А ведь я тебе тогда поверила, я так надеялась, что ты мне поможешь…

Мне стало стыдно. Она была абсолютно права.

— Извини, Вера. Да, я знаю, что виноват. Я забегался, совершенно закрутился с этим проектом, с проблемами своих родственников. И да, я совершенно о тебе забыл.

— А я вот не забыла. Ждала, ждала, Муля. И по-моему, не дождалась, — она опять пьяно усмехнулась и долила сама себе вина.

— Вера, ты пьяна. Может, хватит пить, — сказал я осторожно.

— Не тебе меня учить! — она вдруг пустила слезу и вытерла глаза ладонью.

— Вера, что у тебя случилось? — спросил я.

— Что случилось? Что случилось? Всё случилось! Тебя это не должно больше волновать. Занимайся своими успешными фильмами, общайся с успешными людьми, а меня оставь в покое. Уходи!

Она пьяным жестом хлопнула ладонью по столу и повысила голос. На нас начали оглядываться из-за других столиков.

— Тише, Вера, — велел я. — Рассказывай.

Она ещё понемногу покочевряжилась, но потом всхлипнула:

— Ну, Валюха…

— Что?

— Ну, она… Валюха… Нонна Душечка… умерла она…

— Как? — обалдел я. — Как она могла умереть? Ей же ещё и сорока не было!

— Да как все умирают, — всхлипнула Вера. — Повесилась.

— Да ты что! — новость меня ошарашила. — Как же, у неё же дочка осталась… И Герасим… как же они?

— Да что Герасим… он на селе первый парень, там уже её младшая сестра его обхаживает. Он-то не пропадёт, а малышка с ней и с ним останется. Он так в селе и будет теперь жить. Ему-то там нормально…

— А почему же она повесилась, Вера? Что случилось?

— От жизни, от такой, — всхлипнула Вера. — Понимаешь, Муля, она же старалась, она очень старалась попробовать жить такой жизнью, как вы все живёте. Но, понимаешь, мы же не такие, как вы. И она как бы ни старалась, а она всё равно другая. И от такой жизни ей было тошно. И мне тошно. И я знаю, что ещё пару дней, и я тоже повешусь.

— Вера, прекращай, — велел я. — Зачем тебе вешаться? У тебя всё нормально.

— Да какое там нормально! — опять зарыдала она. — Я за эти дни что только не попробовала. Я и в ЖЭК устроилась работать диспетчером, я и продавать билеты в кинотеатре пробовала, и старалась устроиться в ателье… Но ничего у меня не получается. Два-три дня — и всё. Не могу.

— У тебя не получается работать? — удивился я. — Мне казалось, ты довольно трудолюбивая девушка.

— Нет, не работать… Не могу я жить такой жизнью… Я вроде как и хожу, вроде что-то там делаю, а изнутри такая тоска гложет, что я не могу.

— Вера, тебе всего лишь нужно найти дело твоей мечты. Чтобы ты сделала то, чего тебе всю жизнь хотелось. Почему-то ты выбрала для себя какую-то неосуществимую иллюзию, решила, что ты обязательно артистка. Но ты же уже сама понимаешь, что у тебя изначально старт твой не получился, что тебе уже сорок лет…

— Да какое сорок! Мне уже давно за сорок! — перебила она меня.

— Тем более тебе — за сорок, и уже никаких иллюзий ты питать не должна. Карьеру актрисы ты не сделаешь, а даже если и сделаешь, то это всё равно не то, чего ты хотела. Тебе нужна твоя настоящая мечта, Вера. Вот чего ты