Курсант. На Берлин 4 - Павел Барчук

контакты с коричневорубашечниками не светила, думаю, эта встреча носила определённый характер. Она снова пыталась выяснить, кто нанял товарищей-штурмовиков для ограбления, потому как факт участия в столь вопиющем безобразии парней из СА гестапо не только не скрывало, оно его даже выпячивало.

Немка упорно продолжала копать носом во все стороны, чтоб найти след архива. Впрочем, ее понять можно. Если Мюллером двигали интересы Германии, фрау Книппер заботилась только о своей заднице. Исходя из ее предыдущих рассказов, большая часть которых либо лживая, либо слегка надумана, Марте из Берлина не свалить без архива. А она именно этого и хочет. Уехать из Германии куда-нибудь в сторону Туманного Альбиона. Вот это, пожалуй, самая настоящая правда.

Кстати, мой «друг» и «товарищ» Эско Риекки исчез из Берлина почти сразу после инцидента, произошедшего в банке, но я не сомневался, что финн не оставит попыток выйти на след «драгоценностей». Я прекрасно помнил взгляд господина полковника, которым он одарил меня в банке. Ненависть, подозрение, пожелание сдохнуть. Естественно, пожелание предназначалось мне. Эско из принципа не отцепится от этой темы. Даже несмотря на то, что, насколько мне известно, из Берлина его вышвырнул лично Мюллер.

Ну и еще, конечно, оставались британцы… Уверен, англичане в данном вопросе не могли делать ставку только на фрау Марту. По-любому у них есть еще запасные сценарии.

Я снова покрутил головой, пытаясь определить слежку или контроль с чьей-либо стороны, но ничего подозрительного больше не обнаружил.

— Ну ладно… Черт с вами… — Буркнул я тихо под нос и направился ко входу в кинотеатр.

Внутри вполне ожидаемо царили показная роскошь и оживление. Зал гудел, наполненный высокомерным смехом и звоном бокалов. Дамы в шелках и мехах, мужчины во фраках и мундирах. Запах дорогих духов смешивался с запахом свежей краски и волнения. Я не стал сразу проходить в зал, а остался в фойе, высматривая нужные лица.

Мой взгляд скользнул по рядам, выхватывая знакомые профили. Вот Магда Геббельс, излучающая холодное, почти ледяное величие, ее идеальная прическа и безупречный наряд лишь подчеркивали отстраненность. Рядом с ней Йозеф, маленький и невзрачный, словно тень, но его острый взгляд гиены неустанно сканировал зал, ничего не упуская. Там, чуть поодаль, пара высокопоставленных генералов — тяжелые ордена на груди, самодовольные ухмылки. Знакомые режиссеры и продюсеры UFA, суетливо улыбающиеся каждому высокопоставленному лицу.

И вот, у одной из колонн, я заметил семейство Шульце-Бойзен. Либертас выглядела завораживающе в ярко-синем шелковом платье, которое прекрасно сочеталось с ее светлыми, тщательно уложенными волосами. Во взгляде этой привлекательной блондинки, нет-нет мелькала искра бунта, которую, казалось, могли заметить лишь немногие. Рядом с ней стоял сам Харро Шульце-Бойзен, высокий, худощавый, в безупречном мундире Люфтваффе. Он держался с аристократической выдержкой, его взгляд был острым. Мое сердце забилось чуть сильнее — сейчас или никогда.

Я подошел к этой парочке, натянув свою дежурную, обаятельную улыбку.

— Либертас, добрый вечер! — Говорил радостно, немного склонив голову в приветственном жесте.

Блондинка обернулась, ее лицо озарилось искренней улыбкой.

— Алексей! Как приятно вас видеть! Вы решили прийти на сегодняшнюю премьеру!

— Конечно, не мог пропустить такое событие. К тому же, я надеялся встретить здесь кого-нибудь из знакомых.

Я намеренно выдержал паузу, затем перевел взгляд на Харро, намекая тем самым, что пора представить нас друг другу.

— Харро, дорогой, это Алексей Витцке, хороший друг Ольги Чеховой, помнишь, я рассказывала? — Либертас повернулась к мужу, ее голос был полон непритворного энтузиазма.

Шульце-Бойзен уставился мне прямо в глаза. Его взгляд казался весьма проницательным, а уголки губ едва заметно дрогнули в вежливой, но слегка напряжённой улыбке. Он протянул мне руку.

— Очень рад познакомиться, герр Витцке. Я много слышал о вас от Либертас.

— Взаимно, герр Шульце-Бойзен. Ваша жена — прекрасная собеседница. Мы весьма приятно поговорили при прошлой встрече. — Я крепко пожал его руку.

В глазах немца на мгновение мелькнуло что-то неуловимое — напряжение, нервозность. Что-то типа того. Возможно, он в глубине души предполагал правду о моей истинной сущности, или просто был предельно осторожен. Это волнение было настолько тонким, что уловить его мог только тот, кто сам жил в постоянном напряжении — такой, как я.

Уже в следующую секунду Шульце мгновенно взял себя в руки, и его лицо вновь стало непроницаемым, словно маска.

Едва мы закончили обмен любезностями, как в дальнем углу фойе, у другой колонны, началось движение. Несколько человек в штатском, но с характерной выправкой, быстро окружили худощавого мужчину средних лет.

Это был Герман Шнайдер, один из сценаристов фильма. Я видел его на студии несколько раз, слышал его саркастические замечания о «творческом процессе» и «гениальности фюрера». Именно эти слова, вырванные из контекста и слегка приукрашенные, легли в мой последний доклад Мюллеру.

Шнайдер побледнел, его глаза расширились от ужаса. Он попытался что-то сказать, но один из гестаповцев резко схватил его за руку, другой — за локоть. Без лишних слов, без объяснений, словно мешок с мусором, они поволокли его к боковому выходу.

Никто из толпы не осмелился даже шепнуть. Лица застыли, разговоры стихли на мгновение, повисла звенящая тишина. Люди смотрели, как бедолагу тащат в неизвестном направлении, но тут же отводили глаза, делая вид, будто ничего не произошло. Зал замер, словно парализованный, а потом, через секунду, гул возобновился, словно ничего и не случилось. Музыкальный ансамбль продолжил играть, и смех вновь понесся по фойе.

Да уж… Шнайдер и не подозревал, что его жизнь — это моя жертва на алтарь выживания. Кислый привкус во рту стал еще ощутимее. Ну ничего… Ничего… Это все — мелочи, щепки, которые летят, пока рубят лес. Главное, что сегодня я смогу, наконец, сделать несколько шагов в нужную сторону.

Глава 2

Появляются старые знакомые, но я этому факту совсем не рад

После того, что произошло в фойе, я с чувством выполненного долга прошел в кинозал. Два пункта в моем списке можно было отметить «галочкой», а значит, пока все идет неплохо.

Первый — люди из гестапо сто процентов меня видели. Видели, как я с довольной физиономией пялился на арест этого бедолаги-сценариста. Соответственно, Мюллер получит отчет о том, что я действительно присутствовал при данном событии лично. Несмотря на то, что слежка немного ослабла, уверен, за мной все равно приглядывают. Не настолько я еще втёрся в доверие, чтоб мне позволили действовать самостоятельно.

Второй — мое знакомство с Харро Шульце-Бойзен, наконец, произошло, а значит, небольшие подвижки