Ружье на динозавра - Лайон Спрэг Де Камп

Самый большой пахицефалозавр упал, перекатываясь и молотя хвостом. Остальные бросились прочь огромными скачками на задних ногах, с трясущимися головами и торчащими позади хвостами.

– Поставьте ружье на предохранитель, – сказал я Хольцингеру, который было двинулся вперед.

К тому времени, когда мы добрались до пахицефалозавра, Джеймс уже стоял над ним, переломив ружье с дымящимися стволами. Он выглядел самодовольным, будто нашел еще один миллион, и просил, чтобы Раджа его сфотографировал стоящим одной ногой на поверженном животном.

– Я думал, что вы дадите Хольцингеру выстрелить первым, – заметил я.

– Ну, я ждал, а он так долго возился, что я подумал, что он замандражил. Если бы продолжали так стоять, они бы нас увидели или почуяли.

То, что он сказал, было отчасти верно, но то, как он это сказал, снова меня взбесило.

– Если такое опять случится, в следующий раз мы оставим в вас в лагере.

– Ну же, джентльмены, – вклинился Раджа. – Они же тебе не опытные охотники, Реджи.

– А что теперь? – спросил Хольцингер. – Сами их потащим обратно или пошлем людей?

– Мы понесем его на шесте, – сказал я. – Он весит не больше девяноста килограммов.

Телескопический алюминиевый шест с двумя мягкими хомутами имелся в моем рюкзаке. Я беру его с собой в такие периоды, где нельзя рассчитывать найти достаточно крепкие молодые деревца, чтобы изготовить подходящий шест на месте.

Мы с Раджей освежевали нашего твердолобого пахицефалозавра, чтобы он стал полегче, и привязали его к шесту. Мухи тысячами слетались на потроха. Ученые говорят, что они не мухи в современном смысле, но выглядят и ведут себя как мухи. Есть одна огромная четырехкрылая падальная муха, которая летит с хорошо узнаваемым гудением.

Остаток дня мы обливались потом под тяжестью этого шеста, меняясь по очереди. Ящерицы разбегались с дороги, а мухи жужжали вокруг туши.

До лагеря мы добрались как раз перед закатом, чувствуя, что могли бы слопать пахицефалозавра в один присест. У ребят в лагере все было спокойно, так что мы уселись, чтобы глотнуть виски как повелители мироздания, пока повар нарезал стейки из пахицефалозавра.

Хольцингер вдруг спросил:

– Э-э-э… если бы я убил цератопса, как бы мы притащили его голову?

Я объяснил:

– Если бы позволила почва, мы бы втащили его на специальную тележку на колесиках и прикатили бы ее в лагерь.

– А сколько весит такая голова?

– Зависит от возраста и вида цератопса, – ответил я ему. – Самая крупная – больше тонны, но чаще где-то между пятистами и тысячей фунтов.

– И вся поверхность земли такая неровная, как было сегодня?

– По большей части, – сказал я. – Видите ли, это комбинированное действие открытого растительного покрова и сравнительно высокого уровня осадков. Эрозия происходит пугающе быстро.

– А кто затаскивает голову на тележку?

– Все, у кого есть руки. Большая голова потребует всех мускульных усилий нашей экспедиции. От такой работы невозможно отвертеться.

– Оу, – сказал Хольцингер. Я видел, что он уже гадает, стоит ли голова цератопса таких усилий.

Следующие несколько дней мы прочесывали окрестности. Ничего стоящего не встретили, кроме стада орнитомимов, которые ускакали, как стайка балетных танцоров. Кроме них попадались только обычные ящерицы, птерозавры, птицы и насекомые. Есть такая большая муха с кружевными крыльями, которая кусает динозавров; так что можете себе представить, что кожа человека для ее хоботка совсем не преграда. Одна такая укусила Хольцингера через рубашку, отчего он подпрыгнул и танцевал, как краснокожий индеец. Джеймс подколол его:

– Что за переполох из-за одной букашки?

На вторую ночь, когда дежурил Раджа, Джеймс издал такой крик, что мы все повыскакивали из палаток с ружьями. Весь переполох случился оттого, что клещ, который впивается в динозавров, пробрался к нему в палатку и начал бурить ему подмышку. Размером этот клещ примерно с ваш большой палец еще до того, как напьется, и Джеймс, понятное дело, перепугался. К счастью, он поймал его до того, как клещ отсосал свои пол-литра крови. Над Хольцингером, укушенным мухой, он насмехался безжалостно, так что тот просто повторил его же слова:

– Что за переполох из-за одной букашки, приятель?

Джеймс с рычанием растоптал клеща, будучи не в восторге, что его подкололи его же оружием.

* * *

Мы собрались и отправились по нашему маршруту. Планировалось сначала отвести сахибов на болото с зауроподами, но скорее для того, чтобы посмотреть на дикую природу, чем поохотиться.

С той позиции, где материализовалась камера, казалось, что болото зауроподов в паре часов ходьбы, но на самом деле карабкаться пришлось целый день. Сначала было легко, пока под горку и кустарник не такой густой. Дальше, ближе к болоту, саговник и ивы росли так тесно, что приходилось сквозь них продираться.

Я вел группу к песчаному гребню на границе с болотом, растительности там было немного и открывался прекрасный вид. Когда мы добрались до гребня, солнце уже собиралось закатиться. Пара крокодилов скользнули в воду. Сахибы настолько устали, что шлепнулись на песок замертво.

Вокруг болота дымка погуще, поэтому солнце было темно-красным и причудливо искажалось слоями воздуха. Высокая гряда облаков тоже отражала багрянец и золото солнца, так что все вместе сгодилось бы Радже, чтобы написать об этом один из его стихов. Несколько мелких птерозавров кружились над головой как летучие мыши.

Борегард Блэк развел огонь. Мы набросились на стейки; солнце в форме пагоды как раз ускользало за горизонт, а за деревьями что-то скрипело как ржавые петли, и тут из воды вынырнул подышать зауропод. Они довольно большие, знаете ли. Если бы матушка Земля захотела вздохнуть обо всех проделках ее детей, это бы примерно так и звучало.

Сахибы подскочили и завопили:

– Где он? Где он?

– Вон та черная точка в воде, слева отсюда, – показал я рукой.

Они все еще лопотали, когда зауропод наполнил легкие и исчез.

– Это все? – спросил Джеймс. – Мы его больше не увидим?

– Я читал, что они никогда не вылезают из воды, потому что слишком тяжелые, чтобы ходить, – сказал Хольцингер.

– Нет, они прекрасно могут ходить и часто это делают, чтобы отложить яйца или переместиться из одного болота в другое. Но большую часть времени они проводят в воде, как гиппопотамы. Они поедают восемьсот фунтов мягких болотных растений в день вот этими маленькими головами. Так что они лазают по дну болот, непрерывно жуют и каждые четверть часа или около того высовывают головы, чтобы подышать. Уже темнеет, так что этот парень скоро выберется и уляжется спать на мелководье.

– А мы можем одного подстрелить? –