Чёрный ратник - Макс Гато

Я не мог вспомнить этого зала, а значит, ни разу здесь не был. Зато вот теперь удостоился этой «чести».

Аркадий Иванович уверенно зашагал куда-то в сторону боковой двери. Меня оставили тенью стоять посреди зала, в окружении стражей и бледных огней.

Мне не задавали вопросов, не требовали объяснений. Пока.

Раз уж меня сюда позвали, то Захаровы решили устроить Родовой суд… Может, решить всё поединком? Как аристократ, я имел на это право. Всё равно Захаровы ни за что не поверят, что я только защищался. Да и, фактически, Тимофей проиграл и был убит — это уж тем более объяснить и не получится. Да и желания не было никакого.

Вот только что я буду делать, когда против меня выставят, например, Емельяна — здорового детину с красным носом? Он был добрым мужиком, но команды выполнял без вопросов. Сомнёт меня и всё тут. Я вон едва паренька смог перефехтовать, не в том я состоянии пока.

Тишина вокруг действовала на меня успокаивающе. Дождь за окном почти прекратился. Я с удовольствием слушал, как капли стекают с крыши и размеренно стучат по подоконнику — тихо и почти неуловимо.

Я даже прикрыл глаза.

В этот момент двери сбоку распахнулись. Я услышал, как шуршит платье, а сапоги сурово отбивают марш.

Я открыл глаза. Передо мной, в кресле, как на троне, сидел Аркадий Иванович. Прямая спина, холодный взгляд с едва скрываемой усталостью и недоверием не оставляли мне шансов. Он поймал мой взгляд и сжал пальцы в кулак.

Сбоку от меня, в кресле, сидела Елена. В её волосах всё ещё была зелёная лента, вот только платье на ней теперь было чёрным. Она была бледной, но в её глазах не было слёз. Она посмотрела на меня так, как вдовы смотрят на поле боя — без шанса на прощение.

— Тимофей Темников, — нарушил молчание Аркадий Иванович. — Ты знаешь, за что стоишь здесь?

— Знаю, — ответил я спокойно.

Аркадий Иванович тяжело вздохнул.

— Что ты можешь сказать в свою защиту?

— Только то, — усмехнулся я, — что мне приходится защищаться уже второй раз за день.

Я лукавил, ведь если считать нападение Марфы, то это был третий раз. Но мне не хотелось выдавать рыжую плутовку. Хотя, судя по тому, как легко она ускользнула и исчезла, мне стоило думать только о себе.

— Тебя обвиняют в убийстве воспитанника дома Захаровых, — прогремел могильный голос Аркадия Ивановича. — Нет, не просто воспитанника. Сына одного из союзников. На тебе кровь, оружие в твоей комнате всё ещё тёплое, а ты смеешь смеяться?

Я сделал шаг вперёд.

— Я не отрицаю, что убил Сашу. Но не потому, что хотел, а потому, что он вонзил в меня клинок первым.

Аркадий Иванович стукнул кулаком по подлокотнику.

— Свидетели говорят, что ты дрался с ним! Что ты разозлился, что поражение вывело тебя из себя, и ты…

— Свидетели не были в моей шкуре, — прервал его я.

Аркадий Иванович приподнялся с кресла. Его плечи задрожали, а вены на лбу вздулись. В этот момент заговорила Елена.

— Пожалуйста, хватит, — её голос был тихим и ровным, почти шёпотом, но он холодом пронёсся по залу. — Ты делаешь только хуже.

Ледяная просьба дочери. Ни один отец не смог бы противиться ей.

Я посмотрел на неё — дольше, чем стоило. Она не отвела взгляда, только сжала губы. По её щекам текли слёзы.

Аркадий Иванович сел, тяжело выдохнув.

— У тебя был шанс, Тимофей. Ты мог уехать к Мстиславским — учиться, служить. А теперь… теперь тебя ждёт острог. Ты поедешь не в форме, а в цепях. Без защиты Захаровых ты станешь никем. Никем. Ты это понимаешь?

Аркадий Иванович больше не был зол. Наоборот, на его лице была маска холодного спокойствия.

— Как бывшему воспитаннику дома Захаровых, я дам тебе последний шанс. Хоть ты его и не заслуживаешь. Пойдёшь в армию пехотинцем, и кровью искупишь свою вину.

Для меня эта сцена не была удивительной. Я уже был виновен в его глазах ещё до суда. Может быть, я был виновен, когда родился Николай. А может быть — сразу после того, как родители этого тела погибли во время ритуала.

Я глубоко вдохнул и сказал:

— Тогда полагаю, мне положено последнее слово.

Аркадий Иванович удивлённо вскинул бровь, но кивнул.

Я сделал ещё один шаг вперёд и услышал за спиной лязг металла. Но Аркадий Иванович поднял ладонь перед собой, то ли мне, то ли стражникам.

Я не видел смысла ничего доказывать. Только собирался взять своё. Один из секретов, хранящихся в усадьбе Захаровых.

— Сегодня — день моего рождения и совершеннолетия. День, когда кровь Темниковых должна коснуться Родового алтаря. Я требую своё право.

Аркадий Иванович дёрнулся, как от удара молнии.

— Ты осмеливаешься требовать?

— Да, — холодно отчеканил я. — По закону. По крови. По праву рождения.

Аркадий Иванович встал и шагнул мне навстречу. Маска спокойствия разлетелась на тысячу кусочков. Его лицо покраснело, глаза загорелись.

— Ты — неблагодарный ублюдок! Мы тебя приютили! Дали тебе шанс! И как ты оплатил нам⁈

Я не отступил. Ни один мускул не дрогнул на моём лице. Я встретил разразившийся шторм лицом к лицу.

В зале повисло молчание. Несколько слуг, присутствующих здесь, побледнели и отшатнулись. Вряд ли они часто видели хозяина таким. Елена обречённо опустила голову.

Аркадий Иванович раздражённо махнул рукой.

— Пусть так. Твой кусок камня в подвале. Коснись, раз уж желаешь. А потом в цепи. Или, если чёрный дар в тебе чудом пробудится — на имперскую плаху.

На меня не стали надевать цепей. Аркадий Иванович несмотря на явное раздражение, постоянно переходящее в злость, взялся проводить меня к алтарю. Меня окружила стража, и мы спустились в подвал по тесной сырой лестнице, пропахшей плесенью и ржавчиной.

Я аккуратно шагал по скользким ступеням. Аркадий шёл впереди, молча. Я лишь слышал эхо его шагов. Наконец внизу показалась дверь — тяжёлая, железная и зачарованная. Он едва слышно произнёс слова, дверь засветилась бирюзовым и открылась. Аркадий Иванович отступил в сторону.

— Касайся своего «алтаря», — выдохнул он.

Я сделал шаг внутрь. Это была небольшая комната, почти пустая. Только в самом центре был обломок — каменная глыба в трещинах, сколах и грязи. Вокруг неё я видел лишь едва светящиеся руны. Вот и всё, что осталось от рода Темниковых.

— Не тяни, — требовательно произнёс Аркадий Иванович.