Военный инженер Ермака. Книга 3 - Михаил Воронцов

что он ни в чем плохом себя не уличил. Ну разве что в том, что чего-то не договаривал о своем общении с шаманом вогулов, а тот — точно доверенное лицо Кучума. Но придется рисковать, деваться некуда.

И приглядывать за ним.

Сейчас все нормально. Алып сидел вместе со всеми под щитами, поднимающимися над бортами стругов, и набивал соломой казачьи кафтаны. Когда большая часть отряда уйдет в лес, эти чучела должны будут изобразить, что «все на месте».

На ночь мы остановимся. Ночевать будем на стругах, потому что высаживаться опасно. Потом, через несколько часов, проплывем еще и выберемся на берег. Там предстоит долгий и опасный путь до засады. Струги задержатся на месте, затем поплывут, чтобы оказаться около нужного места только когда мы снимем часовых и займем «господствующую высоту» на холме.

Если, конечно, нам удастся это сделать.

Ночь опустилась на реку внезапно, словно кто-то опрокинул ведро черной воды. Еще мгновение назад за соснами на том берегу тлел закат, и вот уже темнота обволокла два струга, покачивавшихся на воде. Ладьи связали борт к борту и бросили железные якоря посередине реки, где течение было тише, а до берега оставалось саженей пятьдесят.

На нашем струге одни уже завернулись в шкуры и пытались уснуть. Другие вполголоса разговаривали, но без обычного казачьего веселья — ночь на реке давила на душу. Жевали сухари, запивая их водой из фляг.

Я сидел со всеми.

— Слышь, Митька, — толкнул один казак другого, — опять плеснуло. Который раз за вечер.

— Рыба, — буркнул тот, но сам напряг слух.

Вскоре всплеск повторился — тяжелый, глухой, будто в воду уронили бревно. Сначала в отдалении, потом ближе. Темнота почти скрывала линию берега, только черная пустота сливалась с лесом.

— Не нравится мне эта река, — сказал один из молодых. — Днем еще ладно, а ночью будто не вода под нами, а пропасть.

— Цыц, — оборвал его кто-то. — Не каркай.

Но все чувствовали: что-то не так. Река словно дышала. То затихала так, что не слышно было даже плеска о борта, то вдруг волновалась без всякого ветра. А эти всплески… Что за рыба, которая бьется всю ночь напролет?

Какие-то темные пятна иногда проходили мимо стругов. Коряги? Слишком уж плавно они двигались — да еще против течения.

Внезапно вода между стругами забурлила. Казаки вскочили, схватились за оружие. Но это оказалась скорее всего действительно рыба — огромная, судя по всплеску. Она прошла прямо под днищем, задев борт, и ушла вглубь. Струг качнулся, заскрипел.

— Господи Иисусе, — перекрестился кто-то. — Что за рыбина?

— Сом, наверное, — неуверенно сказал другой.

Но все понимали — слишком уж странно она ходила кругами, словно выискивала что-то.

На берегу хрустнула ветка. Потом еще одна. Словно кто-то шел по валежнику, не таясь. Все напряглись, но вскоре наступила тишина.

И тут послышался шорох. Сначала слабый, будто ветер в камышах, но камыши были далеко. Звук шел будто сразу со всех сторон и стал похож на человеческую речь — тихую, неразборчивую, словно молитва или заговор. То громче, то тише, словно кто-то шептал невидимыми устами прямо над водой.

Казаки схватились за оружие. Люди, прошедшие не одну сечу, чувствовали мороз по коже.

— Это ветер. Не татары. — сказал громко Мещеряк, чтобы слышали все. — Ветер в ветках. Спать тем, кто не на страже.

Но он прекрасно понимал — ветра не было. Листья на деревьях даже не колыхались. А шепот не стихал, обволакивая лодки чужими словами.

Время тянулось бесконечно. То справа, то слева плескалась вода. Казалось, кто-то плывет рядом, но стоило повернуть голову — лишь темнота. Шепот же не утихал. Он то слабел до едва слышного шороха, то раздавался громче, и мерещилось, что слова произносятся на непонятном языке — то ли татарском, то ли остяцком, то ли еще на каком-то.

— Духи, — бормотал Алып. — Не хотят они нас тут видеть. Несут нам беду. Чуют кровь, к ней пришли.

— К черту духов, — сказал Мещеряк. — Пугать они могут, но не больше. Да и нет там никого, это нам кажется.

— Напрасно так говоришь, Матвей, — тихо произнес Алып. — Духи есть. Разные. Они рядом с нами. Обычно надо быть очень внимательным, чтоб заметить их, но иногда что что-то случается, и духи показываются людям. Вот как сейчас.

— Не очень-то они и показываются, — проговорил Мещеряк. — Были бы смелыми, пришли б к нам.

— Не надо так, — чуть ли не задрожал Алып. — Если они к нам и вправду придут, то заберут наши души.

— Заберут? Души? — грозно посмотрел на всех Мещеряк. — Я им покажу, что такое казачья душа! Лодку на воду!

— Матвей, что ты задумал? — я схватил его за рукав. — Не сходи с ума!

Но он только отмахнулся.

На струге была маленькая лодка, и теперь она оказалась на воде. Матвей, вооруженный одной лишь саблей, залез в нее, схватил весло, и через минуту был уже на берегу.

— Ну, — заорал Матвей, размахивая саблей, — где вы тут? Покажитесь! Выходите, коль не боитесь!

Не вышел никто.

Шорохи, непонятная речь и все остальное мигом прекратились. Древние сибирские мистические силы не захотели связываться с сумасшедшим казаком.

Мещеряк побегал несколько минут по берегу, потом будто что-то заметил в кустах, решительно направился туда, но скоро вернулся, по всей видимости, никого не обнаружив.

Драться было не с кем.

Он залез обратно в лодку, погрозил кулаком невидимому противнику, и возвратился на струг.

— Никого там нет, — официальным голосом объявил он.

— Ты разгневал духов, — удрученно проговорил Алып и ушел на корму струга.

… Матвей разбудил нас через пару часов и потребовал:

— Плывем дальше. Пора!.

Мы снялись с якорей и осторожно отправились дальше.

Перед самым рассветом мы выбрались на берег и вынесли все оружие. На стругах остались лишь шестеро — по трое на каждом. С трудом, но этого должно хватить, чтобы потихоньку двигаться под парусом. Эти струги у нас не самые большие.

Сначала идем все вместе, потом разделяемся на два отряда. Впереди — разведчики. Двое совсем далеко, двое еще за ними, на всякий случай, чтоб услышать, если впереди идущие попадут в ловушку, и чтоб за спину им сбоку никто не зашел.

Щит несли по очереди. Все, даже Мещеряк. Тяжелый, зараза. И между деревьев не всегда проходит (хотя он у нас разбирается на две половинки).

Вроде пока тихо. Ночные страсти исчезли из памяти, стерлись ожиданием предстоящего боя.

Через несколько часов мы остановились. Последний привал, и дальше разделяемся. Сейчас должны вернуться разведчики, сказать, что там. Они должны были уже заметить